– Ты не дождался команды «марш», – вдруг выдал он мне претензии.

– Я услышал твои слова, Угрыз, «а давай попробуй», мне хватило этого, шуруй к своим, пусть следующий идет, – спокойно сказал я, понимая, что это еще не конец; пока все братья не получат по мордасам, они не успокоятся.

– Жаль, нельзя ставки делать, – выразил сожаление Луминьян, – хорошо бы заработал на тебе. Вон, смотри, еще один прется. Прямо летит. – Он налил себе еще вина и уселся поудобнее. Я его понимал, в скучном походе любое развлечение – это праздник. На подлетевшего разъяренного орка даже не смотрел, пусть бесится.

– Ты, мелкий вонючий сквоч, – начал он вступительную речь, но я не отреагировал на ругательство – для них этот грызун был как для нас «сукин сын» – и, не поднимая головы, перебил его:

– Я из твоего рода, орк, подбирай выражения. Ты не меня оскорбляешь, а весь род Гремучих Змей. Ты зачем пришел?

Тот, услышав мои слова, аж поперхнулся и, вылупив на меня глаза, уставился как на диковинку.

– Пошли биться, – наконец смог он вымолвить то, что хотел.

– Я сильнее вас, но, может, ты быстрее, – ответил на вызов я, – это надо проверить. Вот золотой, я положу его тебе на открытую ладонь, а потом постараюсь его быстро забрать, пока ты не сожмешь руку в кулак. Если золотой останется у тебя, мы пойдем биться, если я успею его забрать, ты уходишь, и пусть придет более достойный биться со мной.

– Я знаю эту игру, хуман, давай золотой. – Этот орк тоже ухмылялся с чувством превосходства, а магистр с большим интересом смотрел на мой спектакль. А дальше я ушел в боевой режим, забрал золотой илир и положил вместо него серебряк. Вышел из ускорения и увидел, как орк сжал ладонь. Морда его при этом прямо светилась от счастья.

– Ты проиграл, хуман, – показал он мне серебряк, лежащий у него на ладони. Магистр даже привстал, рассматривая монету, а я показал орку золотой илир в своей руке. Все-таки орки были тугодумы. Брат шаманки продолжал смотреть на монету, вертел ее в руках и даже попробовал на зуб.

Учитель хохотал до слез, увидев подмену монеты, а степняк пытался понять, что произошло.

Наконец он пришел к каким-то выводам и закричал:

– Ты сжульничал! Ты применил колдовство!

– Это уже наглость, – ответил на наезд я, – за это я морду бью.

– Давай, сопляк, попробуй… – договорить он не успел и как подкошенный упал на землю. На этот раз я бил левой.

– А их много там? – спросил магистр. – Орков, – уточнил он.

– Где-то с десяток, – ответил я.

– Больше никто не придет, – к нам подходила шаманка. Она положила руку на голову орку, и тот сразу пришел в себя, сел и ошалело стал вращать глазами.

– Иди к своим, Модрыз, – тихо проговорила Ленея. Она взяла в руки стул и поставила рядом с моим, села на него. – Налей вина, Ирридар из рода Гремучих Змей.

Я налил бокал и протянул ей.

– Ты думаешь, что победил двоих и уже герой в степи? – спросила она. – Степь надо знать, ее надо слышать.

«Что там слышать, – вдруг раздался во мне голос невидимого Рострума. – Под нами мыши. Под повозкой зверек ждет их, на дереве хищная птица, а в роще лисий выводок. Вот и вся степь».

Я приобнял орчанку за плечи и сказал:

– Степь любит тишину, и ее надо уметь слушать. Вот под нами мышиное гнездо. Под повозкой сидит зверек, ждет, когда мыши вылезут полакомиться остатками с нашего стола. За ним хищная птица смотрит, она спряталась на том дереве за повозкой, а в лесу лиса привела выводок, ждет, когда мы снимемся и уедем. Вот так-то, Небесная Невеста, – я покрепче прижал к себе орчанку.

Она высвободилась из моих объятий, повела глазами по округе и сказала:

– Все верно, под нами мыши, там зверек и птица. Про лису не знаю. Может, ты и прав. Но этого не может быть, ты не можешь слышать степь. – Шаманка широко открытыми глазами смотрела на меня. – Ты тоже шаман, – сделала она неожиданный вывод, – только необученный.

Она встала и быстро, ничего не объясняя, даже не прощаясь, удалилась. Я посмотрел ей вслед и пожал плечами, ох уж эти женщины, со своими «тараканами» в голове, понапридумывают себе невесть что, шаман я, видите ли, уже.

– Как ты это смог, Ирридар? – На меня ошеломленно смотрел магистр. На его бледном лице блуждало благоговение.

– Элементарно, учитель, – ответил я, как отвечал Холмс доктору Ватсону. – Мой метод прост: воспользуйся подсказкой друга, – сказал я и, налив бокал вина, протянул его все еще невидимому Роструму. Бокал завис в воздухе, отчего глаза Луминьяна стали как два больших блюдца, но потом до него дошло, кто может держать бокал, и он расхохотался:

– Хо… Хо… – начал он несмело, а потом повалился со стула и, схватившись за живот, смеялся минуты три. Из его глаз текли слезы. Отсмеявшись, он сел обратно на стул и, икая, погрозил мне пальцем. – Ты очень опасный тип, юноша, если рукой не убьешь, то заставишь умереть от смеха. Ох… Ох. – Он начал успокаиваться.

Вальгум проявился и уселся на землю рядом с нами. Уже наступила полнейшая темнота, и лагерь постепенно успокаивался. Тучи скрыли звезды, но здесь, на юге, было тепло, кроме того, горел и хорошо обогревал пространство вокруг себя наш примус.