Год назад наша жизнь круто изменилась. Из небольшой квартирки мы переехали в шикарный двухэтажный пентхаус. Огромная квартира с панорамными окнами, из которых открывается потрясающий вид на центр города.

Обойдя просторную двухуровневую квартиру, ошеломленная я застываю в гостиной перед сплошной стеклянной стеной из окон, любуясь красотой города, залитого ночными огнями.

– Любимая, теперь ты будешь жить, как королева, – смеется Прохор, схватив меня в охапку. – Завтра здесь будет домработница и повар.

– Зачем? Я сама все успеваю, – мягко улыбаюсь, прижимаясь к мужу сильнее.

– Агата, у тебя последний курс в универе. Я не хочу, чтобы ты перенапрягалась.

Муж старше меня на три года, занимается бизнесом. Я его любимая жена домашняя и послушная.

Он накрывает мои губы своими, глубоко чувственно целует. Поднимает меня на руки. Утыкаюсь ему в грудь. Пахнет обалденно – терпкий мускатный запах пьянит. Муж несёт меня наверх в нашу новую спальню…

Взгляд снова натыкается на букет из белых роз. О, нет! Какие розы?! Муж изменяет мне с моей подругой.

Мир блекнет. Тонет в сером – тусклом тумане.

Что мне теперь делать? Куда идти?!

– Агата! Ты пришла в себя? – вздрагиваю. Голос мужа чужой резкий. – Как хорошо, а то я уже начал волноваться.

К чему теперь эта игра в заботливого любящего мужа? Ведь я видела всё своими глазами.

– Ты нас всех так напугала, – склоняется всё ниже надо мной. Его тёмно-болотный взгляд блуждает по моему лицу.

– Кого всех? Твою Ирму? – неожиданно для себя глухо выдавливаю я.

Муж замирает. Отстраняется и молча садится на кровать ко мне спиной.

Минуты тянутся бесконечно долго.

– Агата… не обращай внимания, – бросает, наконец, на меня взгляд через плечо.

– Не обращать внимания? – потрясённо переспрашиваю я. – Ты изменяешь мне с моей подругой. А мне предлагаешь не обращать внимания? – у меня дрожат губы и руки. Закусываю губу, цепляюсь руками за простыни, судорожно комкаю их в кулаках.

Из глаз брызгают предательские слёзы, текут по щекам. Плохо, что он видит мое бессилие. Но никуда в этой кровати не спрятаться от него. Надо подняться и выйти из спальни. Квартира большая. Комнат много. Переночевать есть где.

А завтра я отсюда уеду. Нет, лучше сегодня! Надо только позвонить отцу. Своему настоящему биологическому отцу.

Странно так думать о родном человеке. Но он появился в моей жизни поздно, когда я была уже взрослой. Мама с отчимом, которого я любила и считала своим папой, погибли в автокатастрофе, когда я училась еще в школе. Меня воспитывала бабушка.

На следующий день, как не стало моих родителей, бабушка села напротив меня за столом, глянула на меня так жалостливо, что сердце сжалось.

– Агашенька, мамы больше нет, а ты уже большая девочка. Теперь можно об этом сказать. Я старая, сколько мне осталось…

– Не говори так, бабуля, – бросаюсь к ней, глажу её седые волосы, целую любимое морщинистое лицо.

– Не спорь, родная. Меня не будет, ты совсем сиротой останешься. Его зовут Себастьянов Михаил Ильич…

– Кого так зовут?! – изумлённо вскидываю на неё глаза.

– Твоего настоящего отца.

Ошеломленная я не знала, что делать с такой новостью несколько дней. Но потом решилась, нашла его по интернету. Однако на мое сообщение о том, что мамы больше нет, а я разыскиваю его – своего отца, он не ответил…

– Ну и чёрт с ним. Не было его в моей жизни и не надо! – с обидой шептала я. – Проживем без него.

– Как же так? Кровиночку свою не признает, – укоризненно качала головой бабушка.

Отца не было рядом в самый тяжёлый момент моей жизни, когда я потеряла маму. А через четыре года он вдруг сам нашёл меня. Но я была уже замужем, и обо мне было кому позаботиться. Я так и не смогла простить нему, что он не откликнулся тогда, когда был так нужен мне.

Отношения с отцом сложные. Но с мужем сейчас еще сложнее. Оставаться здесь я не могу. Унизительно и стыдно.

– Агат, ты все неправильно поняла, – резко разворачивается ко мне Прохор, берет за руки. Вырываюсь, но он крепко держит. – Я люблю тебя. Ты сама знаешь… Ты моя первая единственная любовь…

– А Ирма – какая по счету любовь? – яростно бросаю ему в лицо.

– Агата…– осекается он и тут же умолкает.

– Все мужики ходят налево, – с отчаяньем продолжаю я. – Ты это хотел сказать?

Чего стоит мне этот тон, этот вид, что я могу вынести этот разговор. Осознание того, что я была просто наивной дурочкой, глупышкой, которая верила в его бесконечные долгие встречи, деловые переговоры, длительные командировки, вводит меня в полнейший ступор.