– Я и не собирался спорить. З-знаю, что вы всё про это з-знаете.

– Конечно. Я же с ними в одной лодке плыла. До определённого момента.

– Вот-вот. Свой среди своих. А что про тех ваших прокуроров известно? Которые преступные бандитские организации на Кубани и в других злачных местах крышевали? Что слышно о них? О пособниках бандитских…

– Там тайна. За семью печатями. Но все уже на свободе. Все сыты. Обуты и одеты. Пьяны. И нос в табаке. Все трудоустроены на другие места. Ворон ворону… А дальше вы сами знаете. Глаз не выклюнет… И тому подобное… в том же роде.

– П-понятно. Я так и думал. Закон – что дышло… Но вы, всё-таки, на этих ваших затопителей подайте в суд. Пусть их накажут. С-с-справедливость превыше всего.

– Я там теперь не живу. Пусть Фима сам этим занимается. А в суд да! Я подам! Но на мужа. На развод. Пусть компенсацию мне выплачивает достойную.

– В-ваше дело. К-как хотите, – поставил точку диссертант.

– Товарищи! – воскликнул Кульков. – Хватит про эту муру рассусоливать. Давайте всё же про праздники поговорим. Про это лучше. Тем более, что со мной такого никогда не произойдёт. Я затопление имею в виду. Никогда! Я застрахован. Ангел-хранитель за мной смотрит постоянно. И потом, господа, в прокурорском доме я живу. А у прокуроров всё тип-топ… Всегда и навечно.

– Товарищ! Милый вы мой. Что вы мелете… Так не бывает… Никогда не говорите никогда! Я прошу вас… умоляю… И потом… никто на этом свете не застрахован…

– Никто кроме меня. Могу доказать. Встретимся через год, и я вам представлю мои доказательства. Вот те крест!!! Я не я буду. Чеслово.

– Г-господа! Не надо эмоций, – включился в спор учёный диссертант. – Н-не надо вам пикироваться. Это непредсказуемо. Всякое на свете бывает. Время покажет.

– Ладно. Не буду. Давайте про праздники лучше говорить!

– Хорошо. Давайте. Я согласна. И мне отвлечься надо. Я давно уже пытаюсь сама разобраться в этом. До мелочей докопаться. Для чего людям нужен праздник в их жизни. Какую роль он играет в воспитании подрастающего поколения. Да! Какую? Скажите мне! Подскажите!! Хочу ваше мнение знать. Мнение учёных, так сказать, мужей.

– Оппа… А вы, мадам, довольно искушены в этом вопросе. В теме… так сказать… В тренде! Как постоянно глаголет наш обожаемый всеми председатель правительства.

– Конечно! Я же институт культуры закончила. Библиотечный факультет. Правда, ни дня по специальности не работала. Замуж выскочила сразу. А потом Ефим Натанович не разрешал. Жёнам прокуроров запрещено работать. Закон специальный есть.

– Ого! А для чего?

– Чтобы их не компрометировать. Чтобы никто не мог давить на них из-за жены.

– Ого! Я этого не знал…

– Многого вы не знаете! В домах наших прослушка… в постоянном режиме проводится. Это в обязательном порядке. Как пить дать. КГБ старается. Их это работа. Консьержи от них приставлены соответствующие для присмотра за инакомыслящими, за болтунами и за трепачами в каждом подъезде, а то и на каждом этаже. Даже так! Агенты комитетские чётко следят за ними за всеми. Это их хлеб. Чуть чего… и на ковёр… Глаз да глаз за прокурорскими работниками неусыпный, чтоб не шалили, не бузили, секреты не разглашали, тайны не выдавали по-пьянке… или так… ненароком. Чтобы помалкивали на людях. Ну и за нами, за жёнами, тоже. Если быть точнее, то за их половинками. Вне зависимости – мужик это или баба.

– Ого! Вот даже как… А что… и мужики половинками бывают…

– Да уж… бывают… Теперь это модно… Не то ещё бывает…

– Оппа! Приехали…

– Да уж… приехали… Дальше некуда… Тренд сейчас такой. Ну вы поняли, про кого и про что я хотела сказать… Это же очевидно. К маме не ходи. Как то, что белое это белое, а красное это красное. Про кого же ещё… Про них… Про гендеров… Вы же такие сообразительные… – соседка по дивану махнула рукой. – И потом эта прилипчивая зараза во все отрасли нашей жизни залезла. Дальше некуда. Внебрачные дети валом повалили. Ещё и эти… изнасилования многолетней давности… Да и многое другое…

Женщина остановилась, наморщила свой лобик, что-то вспомнила…

И тут её словно подменили. Прорвало её. Она заговорила, как оратор на трибуне. Ярко. Яростно. С примерами. Говорила обо всём. Как должно быть. И как есть на самом деле. И что надо делать! Да! Об этом! Именно! Николай Гаврилович в юбке! И… в сетчатых чулочках…

Кульков опешил. Он сидел и изумлялся.

А как не будешь изумляться?

Ведь перед ним, перед мужиком, находилась дама с весьма и весьма хорошими деловыми качествами. Начитанная и образованная. Культурная.

Поэтому поневоле пришлось взять себя в руки, крепко, с силой натянуть болтающиеся поводья, чтобы конь не брыкался, не артачился, не кочевряжился.

Василию Никаноровичу и самому хотелось показать людям безобразия, творящиеся в стране.

Он и не думал отказываться от непритворной, прямой и жёсткой критики властных персон, которых Кульков стремился припечатать к стенке при случае и без случая.

Те черти полосатые это заслужили. Да-да! Заслужили!

Василий Никанорович был сражён женским интеллектом, огромной осведомлённостью, умением рассказывать, доносить до самого нутра и невероятной способностью увлекать.