Шрифт:
Но няня меня сама выходила. Она делала различные примочки, поила горькой настойкой и вселяла уверенность, что все будет хорошо.
И я, действительно, быстро пошла на поправку. Легко отделалась.
Неожиданно в голове снова возникла картинка из прошлого. Недалекого. У меня противно засосало под ложечкой от этого воспоминания.
В Мурелле няня работала в лавке молочника. Я тоже была у нее на подхвате – помогала разливать по кувшинам молоко и сметану, заворачивать в пергамент сыр и масло для богатых, обертывать тряпицами грудки творога.
В тот день мы с няней немного задержались. Посетителей в это время обычно уже не бывало, и дверь мы не закрывали. Няня понесла выручку хозяину в дом, а я осталась складывать непроданный товар в корзину, чтоб потом оттащить в ледник....
Глава 2
– Какая умница! Так ловко у тебя все получается! Ты и со мной будешь такой покладистой? – раздался противный голос за спиной. Я подскочила. Но не успела повернуться, как омерзительные, похожие на сырые колбаски, пальцы сжали мои груди.
Мне показалось, что на глаза упала кровавая пелена от бешенства. Не помня себя, я лягнула наглеца, целясь в коленную чашечку. Потом сгруппировалась и, схватив за кисти нападавшего, дернула вперед. Перелетев через меня, он шлепнулся спиной на каменный пол, как тяжелый мешок, и заорал дурниной.
Я наступила ногой на его причинное место и пригрозила:
– Попробуй еще сунуться! Я из тебя вообще дух вышибу!
Тут вернулась няня и испуганно вытаращилась на поверженного мужика, который оказался владельцем мясной лавки, что была напротив нашей.
– Ленси, детка, что произошло?
Все еще разъяренная, как бык на турнире, я пнула лежавшего в бок.
– Няня! Он меня хотел обесчестить!
Но няня понимала, что мораль и справедливость на моей стороне, а вот закон может оказаться на стороне того, у кого больше денег. И она попыталась сгладить конфликт, сказав, что ни ему, ни нам огласка не нужна. Я хотела извинений и заверений, что больше такое не повторится, но мой противник, кряхтя, поднялся и молча ушел, бросив на меня взгляд, полный затаенной злобы.
Я бы еще, наверно, кипятилась, но няня меня отвлекла, сказав, что заработала больше денег, чем думала, и мы теперь можем поехать на ярмарку, купить обновки и посмотреть выступление циркачей.
Инцидент как-то испарился из моей памяти. Я решила, что любая девушка в ярости способна справиться с таким неуклюжим мешком. Хотя сейчас понимаю, что для девушки проще было бы укусить нападавшего, закричать, что есть силы. Я же действовала, как солдат…
«Фиалка! Ты должна уметь постоять за себя!» Я и постояла! И этому научил меня мой друг! Теперь у меня не осталось сомнений в том, что сон мой не был просто сном. А какая-то часть из него определенно происходила со мной.
Из маленьких разрозненных кусочков смальты вдруг начало вырисовываться какое-то необыкновенное мозаичное полотно.
И не нужно быть профессором арифметики, чтоб сложить два плюс два.
Итак. Официальная версия того, что я собой представляю и имею.
Отец владел небольшим постоялым двором, мама разносила еду и вела учет заказам. Моя Гуннильда – сирота, подобранная из жалости. Она жила в нашем доме и помогала по хозяйству. Потом она согрешила с заезжим молодцем и родила ребенка. Но родственники непутевого папаши узнали об этом и отобрали малыша. И моя мама в это время родила меня. Молока у нее было мало, вот Гунни и вскормила меня. Поскольку замуж порченую девицу никто не взял бы, она и осталась у нас навсегда. И прислужницей, и моей нянькой.
Далее следует очень печальная страница моей жизни. Когда мне было двенадцать лет, случился пожар. Гунни жила во флигеле, и в ту ночь ей почему –то не спалось. Она вязала носки для меня. При свете свечей она не замечала пламени, облизывавшего дом. А когда взглянула в окно – просто обомлела. Стряхнув оцепенение, она ринулась в дом и вытащила меня, почти угоревшую от дыма. Затем кинулась спасать мою маму. Прибежавшие соседи помогли вынести и ее. Но вскоре она умерла, но перед кончиной взяла с Гуннильды клятву, что та не бросит меня и сказала, в каком месте хранятся их сбережения. И там же на бумаге имена ее братьев и города, в которых они живут. Мы должны были добраться до кого-либо из них и попросить помощи.
Вот этим, собственно, и объясняется то, что мы срывались с насиженного места и уезжали.
А, ну еще сбережения, которые позволяют Гунни не убиваться на работе, а больше времени проводить со мной.
Но факты вклинивались в эту легенду, разламывая ее, как оттепель ломает в куски лед на реке.
Мы переезжали в город, где живет мой очередной дядя. Отлично. Но в его особняк нас не приглашают, а сразу мы едем в маленький неприметный домик, где и останавливаемся.
Я что, блохастая или лишайная, раз почтенный бюргер не соизволит даже взглянуть на племянницу?