Существование мутаций и неопределенной изменчивости было, как мы подчеркиваем, реальностью, твердо установленным фактом. Спор возникал лишь по вопросу о роли мутаций в эволюции и об их практическом значении. Мутации одного конкретного гена, как уже отмечалось, спонтанно появляются лишь у одной особи на десятки тысяч. Если смотреть на этот факт с точки зрения поколений, то получается, что один ген мутирует один раз на протяжении десятков тысяч поколений, т. е. один раз в несколько тысяч или десятков тысяч лет. Такой вполне объективный расчет и использовался для игнорирования значения мутаций и критики теории гена при полном невнимании к тому, что генотип особи составлен десятками тысяч генов и поэтому изменения генотипа особей за счет разных генов очень часты. Более того, при значительно большей частоте мутаций каждого отдельного гена стабилизирующей естественный отбор был бы невозможен и виды не могли бы сохраняться в природе сколь-либо заметное вчемя. Именно увеличением частоты мутаций в силу неустойчивости генотипа и объясняются в наст оящее время случаи вымирания некоторых видов животных в периоды, не сопровождавшиеся серьезными сдвигами условий среды.

Тем не менее тезис о том, что каждый отдельный ген изменяется один раз в десятки тысяч лет, использовался противниками генетики как пугало, как тезис о неизменности генов, как что-то нелепое и якобы несовместимое с диалектическим материализмом, утверждавшим, что все в природе изменяется и развивается (как будто диалектический материализм решает вопрос о сроках и скорости изменений). Критика теории мутаций и популяций была совершенно голословной, она носила характер обывательского ненаучного высмеивания.

Для иллюстрации этого можно привести то место из речи И. И. Презента на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году, в котором он возражал Г. Меллеру, сделавшему обстоятельный и прекрасно аргументированный доклад о природе постоянства и изменчивости генов: «.. Далее, генетики считают, что наследственные изменения происходят лишь раз в десятки или даже в сотни тысяч лет. (Голос с места: «Где это сказано?»)

Если этот вопрос мне задает кто-нибудь из товарищей генетиков, то я укажу, где это сказано. Сказано это не второклассным, а, так сказать, первосортным, первоклассным генетиком, сказано это проф. Г. Г. Меллером.

… Но этим дело еще не ограничивается. Происходящие раз в десятки или сотни тысяч лет мутации, независимые от влияния условий внешней среды, оказываются, согласно генетике, в огромном большинстве случаев летальными, гибельными для организма.

Вот я и спрашиваю, где же в таком случае материал для естественного отбора, который иногда в сравнительно короткие сроки преобразует лик животных и растений. Если бы наследственные изменения происходили так, как это рисуют формалисты-генетики, то навряд ли мы имели бы современных слонов, за сравнительно короткий срок происшедших от ископаемых форм. Но все дело в том, что могут быть метафизические идеи о природе, но не может быть метафизической природы, и акад. Т. Д. Лысенко своими экспериментами над «кооператоркой» доказал, что если умело подходить к растению, зная жизнь, а не только внешние признаки этого растения, если подбирать средства воздействия не так, как это делают генетики, исходя из принципа «покрепче — будет получше», а выбирать средства воздействия, созвучные данному этапу развития организма, то в короткий срок можно направленно видоизменить наследственную природу растения» (Презент И. И. // Спорные вопросы генетики и селекции. М., 1937. С. 392–393).

Аналогичное отношение к проблеме мутаций можно было обнаружить и у Т. Д. Лысенко. Не касаясь этого вопроса в докладе, он в заключительном слове просто отмахнулся от генетических мутаций, как от какого-то нелепого заблуждения. «Основное заблуждение генетиков состоит в том, — утверждал Т. Д. Лысенко, — что они признают неизменяемость в длительном ряду поколений генов. Правда, они признают изменчивость гена через десятки и сотни тысяч поколений, но спасибо им за такую изменчивость» (там же. С. 455).

Обсуждая здесь вопрос о мутациях, необходимо, по-видимому, сказать несколько слов о Г. Меллере, принимавшем автивное участие в генетической дискуссии.

Г. Г. Меллер, американский ученый, друг Н. И. Вавилова, приехал для работы в СССР как человек, сочувствующий социализму. В последующие годы люди типа И. И. Презента причисляли Меллера к врагам нашей страны и реакционерам. Это было неправильно. Заканчивая свой доклад на сессии ВАСХНИЛ в 1936 году, Г. Меллер с энтузиазмом сказал: «Советский Союз с полным правом может гордиться тем, что, несмотря на многочисленные насущные материальные нужды, преодолеваемые им в процессе построения великого нового общества, он сумел поднять ряд разделов теоретической науки и в том числе генетику до уровня, который всеми признается столь же или даже более высоким, чем уровень этих наук в других странах Заграничные друзья Советского Союза — а среди генетиков искренних друзей СССР особенно много — гордятся этим доказательством триумфального шествия идущей здесь цивилизации. Можно с удовлетворением констатировать, что в СССР уделяется много внимания связи генетики с практическим растениеводством и животноводством. Ни один научный работник со сколько-нибудь передовыми социальными взглядами не может не испытывать величайшего удовлетворения, видя свою науку на службе интересам трудящихся масс. В этом отношении мы должны служить примером всем остальным. Поэтому мы должны удвоить наше внимание, чтобы не только высоко держать знамя в теоретических разделах нашей области, но даже еще выше в отношении связи теории с практикой» (Меллер Г. // Там же. С. 143–144).

Еще раньше, на юбилейной сессии Академии наук СССР, посвященной десятилетию со дня смерти В. И. Ленина, Г. Меллер сделал прекрасный доклад «Учение Ленина в его отношении к генетике». В этом докладе была дана очень глубокая и серьезная диалектико-философская трактовка генетических проблем (см.: Памяти В. И. Ленина. М., 1934. С. 565–592).

В начале 1937 года Г. Меллер временно, как он предполагал, поехал в Испанию. Нам хочется привести здесь отрывок из письма Н. И. Вавилова проф. О. Моору, датированного 8 апреля 1937 года (копия письма хранится в личном архиве Н. И. Вавилова): «Проф. Меллер в настоящее время в Мадриде, для того чтобы помочь организации медицинской службы у республиканцев. Он полон энтузиазма и хочет помочь испанским республиканцам и поехал на 4 месяца. Он вернется в Москву примерно через 3 месяца».

Однако поездка Г. Меллера в Испанию затянулась, он оставался там фактически до конца гражданской войны. Отношение Г. Меллера к нашей стране изменилось лишь после того, как он узнал о гибели многих его советских друзей.

В конце 1948 года Г. Меллер, избранный ранее в почетные иностранные члены Академии наук СССР, объявил о своем выходе из состава АН СССР в знак протеста против преследований советских генетиков, последовавших после сессии ВАСХНИЛ в августе того же года. В связи с этим Президиум АН СССР опубликовал специальное заявление (Известия, 1948, 14 дек.). О характере этого заявления можно судить по его концовке: «Академия наук СССР, — писалось в нем, — без чувства сожаления расстается со своим бывшим членом, который предал интересы подлинной науки и открыто перешел в лагерь врагов прогресса и науки, мира и демократии».