Вздохнув, я пошла следом. Не спрашивая меня, он взял два стаканчика и протянул один мне.

– Просто стаканчик? А где же выкрутасы? Ты же у нас…

– Да, – резко оборвал он. – Просто, мать твою, стаканчик. Я люблю обычные стаканчики. Что ещё?

– Ничего.

Я развернула мороженое. Незаметно посмотрела на Макара и подумала, что надо есть осторожнее, чтобы, не дай бог, не заляпать платье.

Кира

Два следующих дня Макара я почти не видела. Ощущение было, что он и не возвращался. Разве что вместо обычной еды в доме опять появилась ресторанная, в лотках.

Прослонявшись весь день без дела, я развернула шоколадный батончик. Если так пойдёт дальше, скоро я покроюсь прыщами и перестану влезать в свои джинсы.

Начатая ещё во время отъезда Макара книга оказалась скучной, но я всё равно дочитала её. Другую начинать не хотелось. Взгляд упал на оставшийся с вечера набор одноразовой посуды, прилагавшийся к заказанной еде. Если бы Макар попросил, я бы могла что-нибудь приготовить. Да и…

Вспомнила, что так и не сделала привезённую Виталием курочку – отправила в морозилку до лучших времён.

– Только попробуй сказать, что не будешь, – сказала тихо, достав её.

Вчера Молотов вернулся так поздно, что я его даже не видела. Во сколько он появится сегодня – не представляла. И всё равно занялась ужином.

***

Проснулась от грома за окном и сразу увидела в прихожей свет. За окном было совсем темно. Называется, прилегла на минутку.

Пальцами пригладив волосы, вышла на кухню и взглядом наткнулась на Макара. Вернее, на спину Макара, его затылок и зад. Он стоял у плиты с тарелкой в одной руке и куриной ногой в другой. Впечатляющее зрелище, особенно с учётом того, что на нём не было ничего, кроме боксёров. Внутри стало щекотно-тревожно, и я, вместо того чтобы что-то сказать или убраться обратно в комнату, остановилась в дверном проёме.

– Вкусно? – спросила, немного придя в себя.

Он повернулся с совершенно невозмутимым видом. Положил курицу в тарелку, вытер руки и кинул полотенце на стол.

– Ещё не пробовал.

Я старалась не смотреть ниже его груди. Не хватало ещё покраснеть.

– Одеться не хочешь?

– Зачем? – Он присел на стол. – Мне и так удобно.

– А ничего, что я тут?

– Ничего.

Я с трудом подавила негодование. Молотов расселся на диване и принялся за еду с таким видом, словно на нём был костюм и дорогая рубашка.

– Тебе не говорили, что ходить в трусах при посторонних неприлично?

– Скажи спасибо, что в чём мать родила не хожу. Не забывай, – он мельком посмотрел на меня, – это моя квартира. Кстати, дай соус. Там должен быть острый азиатский.

Открыв холодильник, я выгребла все баночки и почти швырнула перед ним. Меня снова охватило раздражение. Ни «как дела», ни «ты хорошо готовишь», ни элементарной благодарности! И это я ещё ему, оказывается, должна сказать спасибо за то, что он упаковал свои причиндалы в трусы, а не разложил прямо на диване!

– Сам найдёшь, что тебе нужно. Справишься как-нибудь.

Он выбрал среди коробочек одну и, открыв, обмакнул кусок мяса. Я посмотрела на часы. Почти полночь. За окном сверкнуло, загромыхало, в кухню ворвался ветерок, но свежести он не принёс – только запах пыли.

Телефон Макара звякнул. То ли мне показалось, то ли то, что пришло, ему не понравилось. Сев напротив, я сложила руки на столе и смотрела на Молотова до тех пор, пока он не поднял голову.

– Что?

– Мне надоело сидеть взаперти. Ты обещал, что мы съездим к Тобби.

– Я тебе ничего не обещал. – Он отложил телефон.

– Как это не обещал?! Ты же сказал, что…

– Я тебе ничего не обещал, – отчеканил он.

Макар поднялся и с грохотом поставил тарелку в раковину. Я подскочила к нему, но не успела ничего сказать, как он смерил меня взглядом. Уж не знаю, кто ему и что прислал, но настроение у него явно ухудшилось.

– Ты сказал, что мы съездим к Тобби! Или это как всегда у политиков – куча обещаний перед выборами, а потом в кусты?! Если у тебя проблемы, я к этому отношения не имею. С кем и что ты там не поделил…

– Моя главная проблема – ты! – гаркнул он и продолжил тихо, вкрадчиво: – Не лезь, Кира. По-хорошему тебе говорю. Ты меня уже порядком достала, лучше не продолжай.

На языке вертелось «а то что?», только глядя на Макара, я не была уверена, что хочу услышать ответ. На нём практически не было одежды, но это я чувствовала себя голой и совсем не потому, что он был рядом. Я не могла ему сопротивляться – не могла ни возразить, ни потребовать сдержать слово, потому что от меня ничего не зависело.