— Именно. Поэтому если ты готова отправиться со мной — то только в качестве принцессы Роган.

Что? Что это он мне сейчас предлагает?

— Э… Я правильно тебя поняла? — я даже отстранилась немного и взглянула ему в лицо.

Луна освещала его, и он улыбался.

— Из меня плохой романтик, Эжени. Наверное, это должны были быть какие-то другие слова. Но я воспитан так, что брак — это союз, у него есть разумные причины, и эти причины достаточно веские для всех сторон. Хотя, конечно, мой дорогой брат на том свете придёт в бешенство, узнав о том, что я сделал то, чего он не смог, хоть и весьма желал, как я понимаю, — усмехнулся Анри. — Я не собирался связывать себя брачными обязательствами более ни с кем, но… я не подозревал, что меня ожидает встреча с тобой. Примешь ли ты моё предложение, Эжени?

Я рассмеялась.

— Приму. И даже не потому, что это не предложение, а условие, так? Я тоже не собиралась более выходить замуж. Но раз уж со мной случился ты, то…

Он тоже усмехнулся — в усы, как обычно делает.

— Значит, завтра мы переговорим с отцом Реми. Сделаем, что должно, и отправимся.

— Да.

Вот и славно. Как хорошо говорить с разумным человеком — не пришлось ничего доказывать и отстаивать. Значит, мы всё делаем правильно.

Спать было жарко. Как же, у меня ж в комнате окна законопачены, и рамы двойные, как с зимы было, так и осталось, никто ничего не менял, только пыль убирали, чтоб не зарастало. И поднялись мы рано — жарко, коты, да и дело намеченное снова давит, висит, холера, как меч на ниточке. Значит — нужно вставать и делать, только и всего.

Отец Реми пришёл в ужас от того, что ему предстоит венчать принца из Роганов. Означенный принц из Роганов только плечами пожал и сказал, что у отца Реми нет выбора. Потому что обвенчать надо, и именно сейчас, до того, как мы отправимся в очередную неизвестность. Отец Реми хмуро поглядел на меня, спросил — не желает ли госпожа остаться здесь? Но госпожа, то есть я, совершенно точно этого не желала.

Далее мы сошлись на том, что венчание состоится в часовне в крепости, которая сама по себе крохотная, и в неё много народу не уместить. Уместятся те, кто самый ближний, и кто, как оказалось, знает мою тайну. Значит, я выйду замуж за Анри под своим именем, а как герцогиня де Монтадор и принцесса Роган называлась ранее — не важно от слова «совсем». Нет, кому-то, конечно, важно, но — они обойдутся.

Впрочем, я прямо спросила Анри:

— Скажи, кто-нибудь сможет усомниться в том, что я — это маркиза?

Он пожал плечами.

— Ты очень похожа на неё. А какие-то различия всегда можно списать на лишения сибирской ссылки.

— Но ведь там множество людей, кто знал маркизу давно и хорошо.

— Да, верно. Но ты сможешь выбирать — с кем встречаться и беседовать, а с кем — нет.

Вот и славно. Заведу секретаря, перспективного молодого человека. Или прелестную деву. И пусть фильтруют поток посетителей.

И это я ехидничаю, не подумайте. Потому что чует моё сердце — Анри не вполне представляет, что ждёт его дома. И если я права, то там будет не до секретарей, титулов, званий и прочих реликтов прошлой эпохи. Быть бы живу, как говорится. Но я молчу, потому что предполагаю — Анри не поверит мне, пока сам не столкнётся.

А дальше была следующая порция хаоса под названием «подготовим свадьбу за сутки». Подготовили, конечно. Новости разлетелись мигом, как-то легко решили, что само венчание случится в крепости, а потом мы порталом идём в деревню всем коллективом, и там у меня во дворе ставят столы и лавки, и происходит свадебный пир, как подобает.

Марьюшка, услышав новости, прослезилась.

— Эх, вот кто б знал, верно, госпожа Женевьев? Если бы господин граф, ваш отец, только мог подумать…

— Если бы господин граф, мой отец, имел привычку думать, он бы распорядился моей рукой совсем иначе. Но — слишком много воды утекло, теперь уже — как есть.

— Вы… вы возьмёте меня с собой? — спросила она нерешительно.

— Я бы и взяла, а муж твой что на то скажет? Он, наверное, очень удивится, если вернётся домой, а тебя-то и нет.

— Я… я ему письмо напишу.

Записку оставлю, да. Поехала домой, скоро вернусь.

— И думаешь, будет достаточно?

— Там же неладно, как говорят. А как мои? Живы ли, здоровы ли?

Да, у Марьюшки там дети и внуки. Эх. Всё непросто.

Еще один непростой момент пришёл сам ближе к вечеру.

— Женевьева Ивановна, а можно, я тоже с вами отправлюсь? — прошептала Меланья.

Ну здравствуйте. Я в увеселительную прогулку собралась, не иначе. Мир посмотреть.

— Зачем тебе? — спросила я.

Потому что говорить, что нельзя и опасно — только ещё сильнее разжигать желание. Плавали, знаем.

— Если я опять останусь тут одна, и он опять придёт, я его убью, — мрачно сказала она.

— И кто такой «он»? — явно же не Северин.

— Да Тимошка Зайцев, Тимофей свет Ильич, — сказала как плюнула.