Теперь знаю четко — эту ягоду я на дух не переношу.

— Спасибо за обед, Серафима, — впервые за последние полчаса прозвучал голос Савелия Андреевича. — Все было очень вкусно. На сегодня вы свободны.

— Хорошо-то как! — не удержав радости, всплеснула руками помощница по хозяйству. — Внучков вечером сын с невесткой привезут, давненько деток не видала, — пояснила, торопливо снимая фартук. — Так я побежала? — вопросительно посмотрела на Тамару Валерьевну.

— Бегите, — доброжелательно ответила та.

Едва Серафима вышла, Савелий Андреевич отодвинул тарелку. Положив перед собой руки, сцепил пальцы в замок и, глядя на нас со Светланой тяжелым взором, поинтересовался:

— Как прошел день, девочки?

— Насыщенно, — отозвалась Света. Промокнув губы полотняной салфеткой, отложила ту в сторонку. — Выяснили, что Ярослава открывшаяся. Это она вырастила твой желудь. И я ей все рассказала, — не отводя глаз от отца, девушка гордо вздернула подбородок. — Мы впервые с Ярой нашли общий язык, поладили. Не хочу и не буду сестре врать, — она непримиримо сдвинула брови.

Многозначительно глянув на супругу, мужчина помолчал, затем неожиданно благодушно произнес:

— Ясно.

Неверяще хлопая пушистыми ресницами, Светлана озадаченно посмотрела на отца. Спустя долгую паузу, c недоумением поинтересовалась:

— И все? Больше ничего не скажешь?

— Ну почему же, — усмехнулся тот. — Мы с мамой вновь убедились — ты всегда поступаешь по-своему.

— Зачем тогда просили? — озадаченно пробормотала девушка.

— Попытка — не пытка, — спокойно ответила Тамара Валерьевна, поднимаясь из-за стола. — Помоги мне с посудой.

Бурча что-то неразборчиво под нос, Светлана встала и принялась собирать тарелки. Я хотела помочь, но Савелий Андреевич остановил:

— Хочу с тобой поговорить, Ярослава. Пойдем со мной.

Ножки отодвигаемого мужчиной стула противно заскрежетали по полу. Моментально насторожившись, я быстро глянула на Светлану. Та подбадривающе улыбнулась.

Коротко кивнула сестре и направилась следом за мужчиной. Поднявшись на второй этаж, Савелий Андреевич прошел прямо, уверенно распахнул одну из двух закрытых дверей и пригласил:

— Проходи.

Неторопливо переступила порог. Сразу же в глаза бросились две картины, висящие рядышком на светло-оливковых обоях: коричневые рамки и красно-коричневые рисунки то ли птиц, то ли кого-то неведомого с крыльями. Немного поразглядывав их, прошла дальше.

В кабинете дяди оказалось довольно уютно.

Справа всю стену занимала темно-коричневая встроенная мебель: под навесными шкафчиками крепился большой стол без ножек, рядом — стул без спинки.

«И как на нем долго сидеть? Спина же устанет. Наверное, дело привычки», — невесомыми бабочками промелькнули мысли.

Мазнув взглядом по расположившимся на столешнице громадному монитору и клавиатуре, посмотрела налево.

Под окном, закрытом неплотно сдвинутыми жалюзи, стояло два кожаных кресла кремового цвета, меж ними — круглый деревянный столик в тон остальной мебели.

Весьма и весьма неплохо. Но зелень не помешала бы.

— Садись где тебе удобнее, — прозвучал спокойный голос дяди.

Не тушуясь, села в ближайшее кресло. Серьезный разговор непременно должен быть, в этом я ничуть не сомневалась. И даже рада, что Савелий Андреевич не стал тянуть с ним.

Не выказывая и тени нервозности, открыто посмотрела на устроившегося в соседнем кресле дядю. Тот, казалось, изучал мое лицо.

— Ты быстро восстановилась, — утвердительно произнес мужчина. Я промолчала, не отводя глаз. — Сегодня за обедом наблюдал за тобой, — сообщил внезапно. — Раз ты уже многое знаешь, надеюсь, и остальное воспримешь адекватно, — он умолк, продолжая меня разглядывать.

— Постараюсь, — ответила максимально спокойно. Копируя собеседника, откинулась на спинку кресла.

— За прошедшие три месяца ты изменилась, Ярослава, — внезапно ставшим бархатистым голосом сообщил Савелий Андреевич. — Тамара говорит, весьма сильно. По ее мнению, не только лицом похорошела, но и рост несколько увеличился, фигура, однозначно, стала спортивнее. В этом я полностью полагаюсь на супругу, — он с силой потер двумя пальцами лоб, — она с тобой общалась часто. В отличие от меня, — хозяин дома сокрушенно вздохнул, а после добавил: — Однако даже я сейчас заметил некоторые перемены. Не во внешности, нет. Во вкусовых предпочтениях.