Джем оставил ее слова без внимания.

– Зря я вас вчера отпустил, – произнес он. – Сити во время пожара – ну просто сумасшедший дом.

Кэт топнула ногой:

– Нет, ты найдешь для меня одежду. А потом будешь ждать у двери и впустишь меня, когда я вернусь.

– Не бывать этому.

– Я тебе приказываю.

– Уж простите, госпожа.

Кэт шагнула к двери:

– Без тебя у меня ничего не получится.

Но Джем не сдавался:

– Вы даже не знаете, с чего начать поиски. В соборе Святого Павла вы с ним теперь не встретитесь.

– Я его обязательно найду. Может быть, он на Боу-лейн.

– От Боу-лейн ничего не осталось.

Кэт понадобилось некоторое время, чтобы уложить в голове эту мысль: дома, где она выросла, больше нет.

– Значит, он где-то поблизости.

– Ваш отец может быть где угодно, госпожа. Конечно, если он жив.

– Ну разумеется, жив. – Кэт едва не испепелила Джема взглядом. – Ты можешь передать ему весточку?

– Нет. Он всегда первым передает весточку мне. Так надежней.

– Каким образом?

Джем встал поудобнее, чтобы перенести вес с хромой ноги.

– Мне не велено вам рассказывать.

Кэт состроила гримасу:

– Отец не видел меня шесть лет. Он забывает, что я уже не дитя. Ты, кстати, тоже, хотя тебе оправдаться нечем.

Джем долго глядел на нее.

– Есть один человек, – наконец проговорил он. – Иногда он приносит мне письмо, а бывает, просто записку. А я передаю свои письма и записки через него. Вчера этот человек сказал мне, что вы должны прийти в собор и ваш отец подойдет к вам в проходе Святого Павла.

– Кто этот человек? Где его искать?

– Не знаю, госпожа.

Кэт рассердилась:

– Ну должен же ты хоть что-нибудь знать!

Джем ответил не сразу, но затем медленно произнес:

– Он живет где-то возле Курситор-стрит. Кажется, он портной. В прежние времена я его иногда встречал.

– Значит, я отправлюсь туда и найду его. Если отец не у него, возможно, этот человек знает, где он.

– Я вас не пущу, – возразил Джем. – Не позволю вам глупости делать. Давайте я поищу вашего батюшку. Или еще лучше: наберитесь терпения, и он сам объявится.

– Нет, я пойду. А ты должен мне помочь.

Джем покачал головой:

– Опасность слишком велика. Если узнают, что ваш отец в Лондоне, его будут судить за измену. А вместе с ним всех, кто его укрывал.

Кэт вскинула руку, собираясь отвесить Джему пощечину, но потом медленно опустила ее.

– Ну что ты упрямишься, старик? Достаточно одного моего слова – и тебя вышвырнут на улицу.

– Раз так, скажите это слово.

Наконец длинный вечер подошел к концу.

Дядя Олдерли и кузен Эдвард побывали в Сити, а потом отправились дальше на запад, в сам Уайтхолл. За ужином только и разговоров было о том, что они видели. Пожар утрачивал свою силу, но Сити по-прежнему в огне, и все боятся, что пламя доберется до большого порохового погреба в Тауэре, особенно если ветер опять переменится. Великий исход из Сити продолжается. Сбежали семьдесят-восемьдесят тысяч человек, не меньше. Все они хлынули в уцелевшие предместья, в Хаундсдич и Чартерхаус, в Западный Смитфилд и Кларкенуэлл и даже в Хаттон-Гарден, где они обосновались прямо у стен Барнабас-плейс.

– Они все будто во сне, – рассказывал господин Олдерли. – Люди просто не в состоянии осознать, что случилось.

Беглецы разбили лагеря везде, где только можно. Парк в Мурфилдсе был забит ими до отказа: двадцать акров земли заняла рыдающая, причитающая или спящая человеческая масса. Некоторые переправились через реку и поселились в Сент-Джордж-Филдс, хотя даже этим засушливым летом земля там остается заболоченной и по ночам от нее поднимаются скверные испарения. Другие – то ли неленивые, то ли просто напуганные – ушли еще дальше, на холмы Ислингтона.

– Бог знает чем это все закончится, – произнес господин Олдерли. – Если люди покинут Сити, для чего им сюда возвращаться?

Во взгляде Оливии отразилась тревога.

– Что же нам делать, сэр?

– Вам не о чем беспокоиться, моя дорогая. Куда бы люди ни отправились, деньги им понадобятся. Я предпринял необходимые меры предосторожности. Поэтому наши дела будут идти хорошо, какая бы судьба ни постигла пепелище Лондона.

Тетя перегнулась через стол и погладила мужа по руке: