– Твое мнение, сынок? – повернулась Красава к сыну.

– Он нам поможет! Он хороший человек! – негромко заявил Раст, у которого, непонятно почему, с первых же минут возникла симпатия к этому незнакомому им представителю из низов общества.

– Будем надеяться! – вздохнула Красава и устало опустилась на ложе.

Раст осмотрел ванную, кухонный стол, нашел чашку. Набрал в нее воды. Дал напиться матери. Напился сам. Затем, размотав винтовку, уселся на ложе рядом с матерью. Винтовку положил себе на колени, готовый открыть огонь в любой момент. Красава обняла сына за плечи.

В тревожном ожидании прошло два часа, когда тройной стук в двери возвестил бывшей графине и её сыну, что кто-то решил их потревожить. Небольшой перерыв и ещё два удара.

– Эрн, – облегченно вздохнула Красава и направилась открывать двери. Раст, на всякий случай, навел винтовку на вход в помещение, готовый стрелять, если что-то окажется не так. Но его тревоги оказались напрасными. В комнату вошел Эрн Калев с долговязым подростком лет двенадцати. Оба тащили тяжелые тюки, застегнутые специальными ремнями.

– Дверь затворите, – попросил механик дочь Мирослава Смелы, а Раст отложил на постель винтовку и подошел к пришедшим: помочь.

– Мы принесли вам еще одну кровать, – сообщил Эрн Калев, когда Красава заперла изнутри двери помещения. – Знакомьтесь, мой сын Лайм.

– Раст, – сын Красавы протянул руку светловолосому подростку, похожему на отца не только внешне, но и выражением глаз. Взгляд Лайма демонстрировал такое же бесстрашие, как и взгляд его отца.

– Лайм, – пожатие подростка оказалось на удивление крепким. – Твоя винотовка?

– Моя.

– Можно посмотреть?

– Да.

– Потом, Лайм, – вмешался в разговор юных старший Калев. – Сначала собираем кровать. Не забывай, нам сегодня надо успеть сделать еще две ходки.

Лайм, без спора, тут же начал расстегивать один из тюков.

– Что мне делать? – спросил Раст.

– Кровати когда-либо собирал? – спросил Эрн Калев.

– Нет.

– Тогда расстегивай тюки и будешь на подхвате: подавать то, что попросим.

– Что должна делать я? – заинтересовалась Красава.

– Посидеть в сторонке и не мешать. Не женское это дело, судырыня, собирать сложные конструкции.

– Зовите меня лучше Красава, – попросила механика мать Раста. – Я ведь все-таки архитектор.

– Спасибо за предложение, но вам лучше посидеть.

Красава послушно отошла в угол.

Представители сильной половины человечества принялись за работу.

Полчаса спустя, когда, собранная из небольших частей, походная койка (– Для Раста. Пусть привыкает, – пояснил Эрн Калев) была установлена у другой стены, отец и сын покинули помещение. Пообещали вскоре вернуться.

Калевы сдержали слово. Они ещё дважды в тот день посетили убежище, в котором укрылись от преследований стражей порядка и графа Кея Смоленина мать и сын.

Эрн и Лайм доставили одеяла, постельное белье, одежду (– В вашей вам лучше не ходить: чересчур приметная для нашего района) и продукты на несколько дней.

– Вам лучше пересидеть здесь три недели и никуда не ходить. По опыту знаю, – пояснял Эрн Калев, – ищейки и стражи порядка особенно усердно рыщут первые три недели. Потом азарт у них спадает и разыскиваемый разве что сам, случайно, к ним в руки попадёт. За еду не беспокойтесь. Я или Лайм будем вас навещать. Кстати, у меня есть друг, который за это же время сделает для вас надежные документы. Чтобы не было лишних вопросов представим вас за двоюродную сестру и племянника моей супруги, кто перебрались в Червоный из Зеленограда. Есть такой город на другой стороне нашей планеты.

Неделю спустя, вместе с Эрном пришла красивая, невысокая женщина средних лет. Изящной фигуркой она излучала уверенность в себе и гордость за мужа, любовь к которому так и лучилась из ее ясно-голубых глаз.

– Меня зовут Ула, – представилась жена механика, здороваясь с Красавой. – А ваше имя теперь будет Хела. А чтобы вы были хотя бы немного похожи на мою сестру, мы выкрасим вам волосы в ярко рыжий цвет и изменим прическу. Расту имя можно не менять. А вот волосы: сделаем белокурыми с рыжинкой. Возражений нет?

К вечеру мать и сын не узнавали друг друга. Белокурого Раста, одетого по моде подростков из нищих подворотен 217-го района вряд ли б узнал даже его отец – граф Кей Смоленин, что уж говорить о прочих.

С Красавой обстояло сложнее. И хотя величавая шатенка превратилась усилиями Улы в разбитную рыжуху, яркая красота женщины оставляла для нее риск быть опознанной каким-нибудь дотошным стражем порядка. А потому условились, что Красава будет появляться на улице как можно реже и то ближе к вечеру, когда сумерки спускались на плохо освещенный район и стражи порядка предпочитали не появляться в это время на улицах этой части города. Это было время местных. Жители района после напряженного трудового дня собирались разом: отдохнуть, повеселиться. По договоренности с местными лидерами, которых возглавлял Эрн Калев, стражи порядка и их люди (чужих вычисляли на раз и вышвыривали без особых церемоний) не появлялись в эти часы на улицах 217-го района. Порядок же поддерживали отряды самообороны, созданные из самых опасных местных громил. Будь Красава одна – сама ее красота создавала б ей множество неудобств из-за соперничества за её внимание местных головорезов. «Родство» с женой Эрна Калева избавляло Красаву от этих неудобств. Самые отпетые осмеливались лишь вежливым поклоном приветствовать ту, которая одним взглядом могла зажечь самые огрубевшие и очерствевшие сердца. Никто не осмеливался навязывать свое знакомство той, кто недавно потерял на войне мужа (такую легенду сочинили Красаве Ула и Эрн сообща, чтобы отвадить от красавицы местных ухажеров). Не надоедали ей своим любопытством и местные кумушки. Даже жалели её между собой: потерять любимого мужа в расцвете красоты – какое несчастье!

Конец ознакомительного фрагмента.