Взгляд Десаи вернулся к Ивару.

– Как вас, Первенец, - сказал он.
– Вас не будут принуждать. Никто не будет давить на вас. Хотя я предупреждаю, что работа с моей администрацией за реставрацию Аэнеаса в Империи будет тяжелой и неблагодарной. Она будет стоить вам друзей и долгих лет жизни, которую вы могли бы провести более приятно. И будет боль, когда вы должны будете принимать трудное решение или пойти на непопулярный компромисс. Я могу только надеяться, что вы будете с нами.

Десаи поднялся.

– Я думаю, что на этом ситуацию в данное время можно считать урегулированной, - сказал он.
– Вы двое заработали право на личную жизнь. Пожалуйста, подумайте об этом, и, пожалуйста, навестите меня, когда пожелаете. А сейчас, доброго вам дня, Проссер Тэйн, Первенец Фридериксон.
– Верховный Комиссионер Земной Империи раскланялся.
– Благодарю вас.

Ивар и Татьяна медленно поднялись, что бы пожать ему руку. И они сразу, словно возвысились над этим невысоким человеком.

– Я думаю, мы поможем, - сказал Ивар.
– Аэнеас должен пережить Империю.

Татьяна воспользовалась этим:

– Сэр, я подозреваю, что мы обязаны вам большим, чем кто-либо может это признать, и меньше всего вы.

Когда Десаи закрыл за собой дверь, он услышал, как мышонок запел.

Яан до рассвета отправился в поход. Один.

Улицы еще были окутаны ночью, и он часто спотыкался. Но когда он вышел на пристань, о которую билось море, утреннее небо улыбнулось ему. Перед мерцающим пространством моря город был каменной грудой, заколдованной лунным сиянием.

Лучше всего Яан знал небо. Звезды толпились в темноте, которая сама казалась объятой огнем, пока не таяли скопом в катаракте Млечного пути. Самыми величественными были Круцио Альфа и Бета. Но он знал намного больше звезд, друзей жизненных странствий. Звезды свысока посматривали на неудавшегося пророка, мерцали и вращались. Ливиния была внизу, а Креуза спешила наверх. Низко над песчаными равнинами висела Дидо, утренняя звезда.

За исключением шума далеких водопадов, здесь было совсем тихо и смертельно холодно.

– Взирай на то, что реально и вечно, - сказал Карунф.

– Позволь мне остаться одному, - ответил Яан.
– Ты фантом.

– Ты не веришь в это. Мы не верим.

– Тогда почему твоя комната сейчас пуста, а я одинок в своей голове?

– Другие победили - выиграли даже не битву, схватку в стремлении жизни стать Богом. Ты не одинок.

– Что нам следует делать?

– Отвергайте их вероломство. Провозглашайте правду.

– Но тебя со мной нет! Ты просто воспоминание, которое можно забыть или стереть.

– О-о, да, - сказал Карунф с ужасным презрением.
– Они могут стереть мои следы; они могут также выхолостить тебя, если я позволю. Иди, стань домашним; снова делай свою обувь. А эти звезды будут продолжать светить.

– Наше дело в этом поколении, на этой планете, сломлено, - взмолился Яан.
– Мы оба знаем об этом. Что нам остается делать? Только ходить несчастными, осмеянными, оскорбленными?

– Мы можем поддержать правду и умереть за нее.

– Правду? Где доказательства что ты реален, Карунф?

– Пустота, которую я оставил после себя, Яан. И это, думал он, действительно будет так. Бороться бесполезно… бесполезно… бесполезно…

пока смерть не даст ему покоя.

– Храни меня, - настаивал Карунф, - и мы умрем только раз, и это будет во имя последних солнц.

Яан обратился к своим ученикам. Помогите мне. Никто не ответил, за исключением Карунфа.

Небо засияло белизной на востоке, и Вергилий принес ясный Аэнеаский рассвет. Мир просыпался. Птицы захлопали крыльями и запели, радуясь солнцу. Над Ареной поднялись знамена и трубы возвестили начало нового дня.

Яан думал:

"Я сам хозяин своей жизни. И я могу наполнить свою жизнь содержанием. Я пойду искать помощи у людей".

Он никогда раньше не знал, как крут путь вверх.

THE DAY OF THEIR RETURN © 1974 by Poul Anderson