— Вы хотите... — рискнул он, — чтобы я перехватил этот груз в море?

— Совершенно верно.

— Но почему бы не дождаться его выгрузки?

— Этот товар не должен достичь пункта назначения ни при каких обстоятельствах. Это понятно?

— Вы просите меня взять судно на абордаж в открытом море во время войны. У этого есть название, и это называется самоубийство.

— Если бы это было простой работой, — медленно произнес человек в кресле, — я бы не стал платить вам десять тысяч швейцарских франков, не так ли?

Александр Райли глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Говоря простым понятным языком, ему предлагали совершить акт пиратства. То, что шло вразрез с его глубочайшими моральными принципами и тем же инстинктом выживания. Он был контрабандистом, а не пиратом. Если он перейдет эту черту и выживет, пути назад уже не будет. Что получается: если он не возьмется за работу со всем, что он теперь знает, он не выйдет из здания живым, но если возьмется, то даже в том маловероятном случае, что он и его команда выживут, они будут помечены на всю оставшуюся жизнь, и рано или поздно в конечном итоге будут висеть на виселице.

— Двадцать тысяч, — наконец сказал он, прерывая свои размышления.

— Как вы сказали?

— Вам придется заплатить мне двадцать тысяч франков, если вы хотите, чтобы мы сделали эту работу.

Миллионер улыбнулся этому неожиданному требованию.

— Что позволяет вам думать, что вы можете торговаться? — удивленно спросил он. — Вы взяли десять тысяч. Сделка состоялась.

— Нет, — твердо отстаивал свою позицию капитан. — То, что вы предлагаете сделать, очень сложно и может иметь непредсказуемые последствия для меня и моей команды. Я согласен, но не меньше чем за двадцать тысяч.

Улыбка исчезла с лица Марча, когда он понял, что это не шутка.

— Я не люблю, когда люди не держат своего слова, — угрожающе пробормотал он.

— А я не отказываюсь, — пояснил Райли. — Я просто меняю условия соглашения. Сделать это за меньшие деньги было бы полной глупостью.

К удивлению Алекса, банкир, не говоря ни слова, взял отложенную газету и стал читать снова, как будто этого разговора не было.

Странная ситуация продолжалась почти минуту, капитан молчал, ожидая, что произойдет дальше.

Наконец, он повернулся к Палермо, чтобы узнать, что происходит.

— Ну и что? — спросил он шепотом. — Мы зак...?

— У вас есть сорок восемь часов, — неожиданно прервал его Марч, не отрываясь от чтения.

Райли открыл было рот, чтобы возразить, но прежде чем слово сорвалось с его губ, банкир добавил:

— «Генуя» прибыла в Пальма-де-Майорку сегодня в полдень и должна прибыть в Оран завтра во второй половине дня. До того времени товар должен быть у вас, а на следующий день доставите его мне. — Он перевернул страницу и показал искривленным указательным пальцем на рыжеволосую. — Моя помощница Наоми проинформирует вас о всех необходимых деталях.

Сделка состоялась. Райли понимал: нравится, не нравится — пути назад нет.

— Хорошо, — услышал он собственные слова, сказанные с уверенностью, непонятно откуда взявшейся.

Николас Палермо кивнул ему, показывая, что пора уходить.

Гибралтарец открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Райли. На выходе банкир сказал ему вслед:

— И вот что, капитан ... вам лучше не разочаровывать меня. — Он смотрел своими глазами хамелеона с жуткой улыбкой на лице. — Вы понимаете меня?

Райли повернулся и на мгновение задержал взгляд на банкире, оценивая угрозу в его словах. Но тут же его взгляд переместился на рыжеволосую, стоявшую позади.

Нарочито медленным жестом секретарша вынула опасную бритву из верхнего кармана пиджака. Она открыла со щелчком бритву и с провокационной ухмылкой провела лезвием по краю своего щедрого декольте. На теле показалась тонкая красная полоска, и с выражением восторга она размазала палец по крови и поднесла его к губам, наслаждаясь этим с таким удовольствием, что ее зрачки расширились.

Райли без особых усилий пришел к выводу, что эта женщина, должно быть, та еще штучка.

В конце концов, номер с ножом был сообщением, странным способом предупредить его, что, если он провалит дело, то умрет медленной и мучительной смертью.

Капитан «Пингаррона» сжал кулаки и, не говоря ни слова, повернулся спиной к банкиру и его помощнику и с обеспокоенным выражением лица вышел из комнаты.

Если что-то и стало ему кристально ясно, так это то, что ничем хорошим это не кончится.