– Пощади, – едва слышно промолвил он с незнакомым акцентом.

– Ты знаешь правила… – Инео давился собственными словами и продолжал стоять, удерживая меч у горла противника.

– Инео! Покончи с ним живее! – прокричал Джованни.

Инео вдруг вспомнил недавний сон. Там он был беззаботным, влюбленным юношей. Там он наслаждался лесной прохладой и сладкими губами возлюбленной. Может быть, он и убивал в прошлой жизни, защищая себя и близких, свою родину, но совершенно точно знал, что невинные жизни никогда не трогал.

– На арене может быть лишь один выживший. – Джованни спустился с трибуны и подошел к ним в сопровождении стражи. – Или ты убьешь его, или я убью вас обоих.

Инео сжал рукоять меча крепче и полоснул Джованни холодным взглядом.

– Неужели ты не понимаешь, что своими же руками разрушаешь дело своих предков? Сколько еще протянет твоя арена, когда рабы мрут как насекомые, а господа все неохотнее расстаются с деньгами за приевшееся кровопролитие? – процедил он сквозь зубы.

– Что ты несешь? – Джованни сделал шаг в его сторону. Он хотел сказать что-то еще, но его слова потонули в общем хоре голосов с трибун, пока простые горожане громко скандировали имя.

– Инео! Инео! Инео! – эхом отдавалось по всей арене.

Инео понимал, что сейчас на кону стоит и его жизнь, и жизни других рабов. То, что пришло ему в голову, могло как спасти его, так и привести к неминуемой гибели.

«Вернись ко мне…»

«Вернусь, обещаю», – подумал Инео и отбросил меч на землю.

Трибуна разразилась громогласными криками одобрения со стороны бедняков.

Лицо Джованни исказилось от гнева.

– Да что ты себе позволяешь, щенок, – рявкнул он и кивнул стражникам.

Не мешкая ни секунды, они окружили парнишку, по-прежнему стоявшему на коленях, и перерезали ему горло. Инео лишь сильнее стиснул зубы, когда стража подошла к нему, но тут толпа возмущенно заголосила. Они продолжали выкрикивать его имя и требовать для него пощады.

– Живо в темницу эту дрянь, – выругался Джованни, отдал приказ продолжать вести бой своему помощнику и двинулся в темный коридор под трибуной.

Стражники пихнули Инео в спину, приказывая следовать за хозяином.

– Что ты сделаешь дальше, Джованни? Убьешь меня? – спросил Инео, когда его смачным ударом в спину затолкнули в камеру и он едва устоял на ногах.

Ахига в испуге встрепенулся и вскочил со своей циновки. Его взгляд так и кричал: «Что ты опять учудил, парень?»

– Я убью тебя с превеликой радостью, – выплюнул Джованни, переступая порог камеры.

– И тогда лишишься львиной доли зрителей из числа простых горожан.

– Тебя быстро забудут, глупец. Ты простой раб, ты – ничто!

– Да, забудут так же, как и твою арену. Взгляни на трибуны, они пустуют. – Инео старался не обращать внимания на стражника, что направил на его горло кинжал. – День ото дня здесь сражаются безымянные ничтожества. Простой скот. А кому интересно смотреть, как подыхает скотина? Но сегодня зрители увидели нечто иное. Человека со своей историей, со своим именем, хоть и выдуманным, со своими принципами.

– Твои принципы загонят тебя в могилу.

– Я и так умру рано или поздно. Как и все рабы на твоей арене. Но всем будет плевать. Никто не сопереживает, когда режут барана. Никто не хочет платить за это деньги. Когда ты это поймешь?! – Инео старался скрыть отчаяние. Он должен доказать Джованни, что его предложение был выгодно и для самого рабовладельца.

– Мне нравится твоя жалкая попытка спасти свою задницу, но, к сожалению, это не поможет. – Он поднял взгляд на стражников. – Казнить ублюдка.

– Я могу помочь тебе, – прокричал Инео, когда холодная сталь коснулась шеи.

Джованни подал знак стражникам, и те снова немного отвели нож.

– И как ты, простой раб, поможешь мне?

Инео собрался с мыслями и глубоко вздохнул.

– Рабом сделали меня вы, – холодно промолвил он. – Я на протяжении двух месяцев наблюдал за всем, что здесь происходит. И сделал кое-какие выводы.

– И какие же? – Джованни пытался скрыть заинтересованность, но Инео видел, что он попался на крючок.

– У твоих бойцов нет никакой мотивации, нет надежды. А у зрителей нет интереса смотреть на тех, кто умрет или от меча, или от голода. Ты тратишь баснословные деньги на рабов, часть которых погибает в стенах своих камер, и с каждым днем тебе все сложнее окупить затраты.

– И что ты предлагаешь, о, мудрейший сын русалки? – с издевкой спросил Джованни.

Инео бросил взгляд на застывшего Ахигу. На того, кто помогал ему держаться на плаву и не пасть в пучину отчаяния, хотя сам давно лишился важной опоры.