– Это несправедливо, – сквозь слезы произнесла Тина. – Он пришел в ваш Орден совсем ребенком, он был во власти горя и ненависти. Разве должны желания отчаявшегося ребенка определять всю его жизнь?

Холланд не шелохнулся. Казалось, будто он и вовсе не дышал. Тине же хотелось прислониться к стене, но она продолжала стоять, гордо выпрямив спину и вздернув подбородок.

Когда он заговорил снова, его голос звучал мягче:

– Тина, я сожалею, что ты не появилась в жизни моего воспитанника на пару лет раньше. Тогда он еще мог уйти. Но в двадцать лет Закария был очень горяч и ослеплен жаждой справедливости и мести. Он принес клятву Ордену и стал адептом-учеником. Через полгода ему придется отправиться в храм, чтобы стать адептом-служителем и верно исполнять долг в течение пятнадцати лет.

Тина с трудом сдержала всхлип.

– Что вы хотите от меня? У нас с Закарией есть полгода. Что вам нужно?

Холланд шагнул ближе к ней.

– Для всех в этом замке Закария – хладнокровный убийца, бесчувственный, нелюдимый и грубый. Но ты наверняка узнала, какое у него доброе, любящее и преданное сердце. А еще он очень молод и может совершать необдуманные поступки. Особенно ради любимых людей. Тина, он полюбил тебя давно. Ты тогда даже не замечала его. Боюсь, ради тебя он готов даже отречься от Ордена.

Тина вспомнила, с каким трепетом он выводил руну на ее коже, с какой любовью и преданностью произносил клятву. Место, где красовалась руна, обожгла дикая боль.

– А что будет, если он отречется? – едва слышно спросила она.

– Служители Ордена отыщут его даже на Дальнем Материке и подвергнут наказанию, что гораздо страшнее смерти. Тина, он должен покинуть Арден и продолжить путь адепта теней. Для его собственного блага.

Последняя капля самообладания покинула Тину. Она устало привалилась к стене, судорожно глотая слезы. Всего несколько часов назад она тешила себя мыслью, что у них есть немного времени. А теперь даже оно обернулось против них.

– Мастер Холланд, если вы отдадите ему приказ, имеет ли он право ослушаться? – осведомилась Тина, глядя на полную луну сквозь пелену слез.

– Нет. Он должен беспрекословно выполнять все, что я скажу. Я мог бы приказать ему держаться от тебя подальше, но решил, что будет правильнее поговорить с тобой лично.

Тина благодарно кивнула и крепко зажмурила глаза.

– Прикажите ему отправиться на Восток как можно раньше, – попросила она, глотая рвущиеся наружу рыдания.

– Тина?

– Вы знаете, как дороги для Закарии семейные узы. Он должен уехать, пока не стало поздно.

– Поздно для чего? – с подозрением спросил мастер.

Она прикусила губу, в то время как Холланд закрыл глаза и немного подался вперед. Несколько мгновений он будто прислушивался к чему-то, а затем резко втянул воздух через нос. Когда он открыл глаза, в темно-карих радужках мерцали золотистые крапинки. И впервые за их разговор в них читалась отчетливая эмоция – удивление.

– Я сразу уловил перемену в твоей ауре, – сказал Холланд, прищурившись. – Но списал это на влюбленность. Теперь же чувствую весьма отчетливо. В тебе зреет новая жизнь.

Не видя смысла скрывать, Тина кивнула и положила руку на живот.

– Как скоро это почувствует Закария?

– Он пока не сможет считывать зарождение новой жизни по ауре. Этому обучаются долгие годы исключительно в стенах храма. Но уже совсем скоро он почует перемену в твоем запахе и начнет слышать сердцебиение.

Тина снова кивнула и, не в силах больше вести диалог, пошатывающейся походкой направилась в комнату Закарии.

– Мне правда жаль, Тина, – услышала она голос мастера, и ей даже показалось, что он полон сочувствия. – Жаль вас обоих.

Закария мирно спал на животе, одурманенный ароматом благовонной свечи, когда Тина присела на край кровати и осторожно погладила его по мягким волосам. Провела подушечками пальцев по позвонкам от шеи до спины, замерев возле брачной руны. Чернила размазались, оставив пятна на простынях, и рисунок полуночника почти стерся.

Им не суждено было зацвести и увянуть в один день. Тина всегда это знала, но смириться с ужасной реальностью оказалось гораздо сложнее.

– Я люблю тебя, Закария, – беззвучно прошептала она, затем поцеловала его в уголок губ, взяла со стула платье персикового цвета и покинула комнату.

Апрель, 1136 г. со дня Разделения

Закария проснулся на рассвете, и на него сразу обрушилась пустота. На кровати было непривычно много места, хотя он отчетливо помнил, что засыпал, прижимая к себе хрупкое тело и вдыхая ароматы ванили и домашней выпечки. Он осмотрелся по сторонам в надежде обнаружить Тину, суетившуюся у стола, но в комнате было так же пусто, как и в его кровати.