– Идем ко мне в каюту, – наконец-то решил капитан и, развернувшись, направился к выходу.

Вуб поднялся и грузно заковылял следом, а команда, проводив зверя взглядами, долго еще вслушивалась в поскрипывание ступеней трапа под его тяжестью.

– Интересно, чем это кончится, – сказал кок. – Ладно. Если что, я на камбузе. Будут новости – дайте знать.

– Обязательно, – заверил его Джонс. – Всенепременно.

Добравшись до капитанской каюты, вуб с тяжким вздохом улегся на пол в углу.

– Вы уж меня извините, – объяснил он, – боюсь, пристрастия к релаксации во всем ее разнообразии мне не одолеть. Видите ли, при моих габаритах…

Капитан, нетерпеливо кивнув, сел за стол и скрестил перед собой руки.

– Ладно, – заговорил он, – давай-ка к делу. Ты – вуб. Верно?

Вуб, поразмыслив, пожал плечами.

– Видимо, да. Так называют нас окружающие… то есть туземцы. Самоназвание у нас, разумеется, иное.

– И ты говоришь по-английски. Значит, когда-то уже общался с землянами, так?

– Нет, никогда.

– Тогда каким образом выучился английскому языку?

– Английскому? Я говорю по-английски? Дело в том, что сознательно я разговоров на каком-либо конкретном языке не веду. Я исследовал ваш разум…

– Мой разум?

– Да. Исследовал его содержимое – особенно, как я это называю, хранилища семантических данных, и…

– Понятно, – оборвал его капитан. – Телепатия. Ну да, конечно.

– Мы – раса весьма древняя, – продолжал вуб. – Древняя, тяжеловесная и неповоротливая. Передвигаться нам нелегко, а любое настолько медлительное, неуклюжее существо, сами понимаете, практически беспомощно перед другими, более подвижными формами жизни. Защищаться силой? Бессмысленно! Как мы могли победить? Слишком грузные для резвого бега, слишком нежные для драки, слишком добродушные для охоты на дичь…

– И чем же вы живете?

– Растения. Овощи. Мы можем питаться почти чем угодно. Мы, знаете ли, весьма разносторонни. Терпимость, многогранность мышления, широта взглядов… сам живи и другим не мешай. Так мы и ладим со всеми вокруг.

Сделав паузу, вуб пристально взглянул капитану в глаза.

– Вот почему я так бурно возражал против отправки меня в котел. Я же прекрасно видел в вашем сознании все эти образы: большая часть… э-э… меня – в морозильной камере, кое-что в кухонном котле, немножко – для вашей кошки…

– Выходит, ты мысли читаешь, – резюмировал капитан. – Как интересно. А еще что? То есть что ты еще в таком духе умеешь?

– Так… всякой всячины понемножку, – ответил вуб, рассеянно оглядывая каюту. – Превосходные апартаменты у вас, капитан. И в каком же порядке содержатся! Опрятные формы жизни я глубоко уважаю. Вот, например, некоторые марсианские птицы весьма аккуратны. Вышвыривают мусор из гнезд и сметают его…

– В самом деле, – кивнул капитан. – Но возвращаясь к насущной проблеме…

– Да-да, разумеется. Речь шла о съедении меня на ужин. Вкус, как я слышал, очень неплох. Мясо чуть жирновато, однако же нежно. Вот только как, спрашивается, установить сколь-нибудь долговременные взаимоотношения между моим и вашим народами, если вы поведете себя, словно сущие варвары? Съесть меня… вместо того чтоб завести со мной разговор о философии, об изящных искусствах…

Капитан поднялся на ноги.

– Кстати о философии. Возможно, тебе интересно будет узнать: с провиантом на ближайший месяц у нас дела крайне плохи. Так уж случилось. Большая часть припасов испортилась, и…

– Понимаю, – кивнул вуб. – Но не лучше ли нам, как раз в духе ваших демократических принципов, кинуть жребий – к примеру, на соломинках, или еще что-нибудь в… таком духе? В конце концов, демократия для того и нужна, чтоб защищать меньшинства от подобных ущемлений. Если у каждого из нас будет по одному голосу…

Капитан подошел к двери.

– Шиш тебе, – сказал он, распахнув дверь, и открыл было рот… да так и замер на месте с разинутым ртом, с остекленевшим взглядом держась за дверную ручку.

Вуб оглядел его, минуту помедлил и наконец тоже заковылял к двери. Протиснувшись мимо капитана, он в глубокой задумчивости вышел за порог, в коридор, и двинулся прочь.

В каюте было тихо, как в склепе.

– Итак, сами видите, – заговорил вуб, – в наших мифах немало общего. Ваше сознание хранит множество прекрасно знакомых мне мифических символов. Иштар, Одиссей…

Молчавший, глядя себе под ноги, Питерсон заерзал в кресле.

– Продолжайте, – сказал. – Продолжайте, прошу вас.