Люди произносят странные вещи во сне, но с чего мне говорить ему, что мы с ним встретимся? И с чего бы ему думать, что я не сплю? Действительно, здесь что-то не то, от чего-то — ощущение очень плохого качества, но я не знаю, что это. Сначала появляется ощущение, а потом вычисляешь, почему.

Я слышу, как Крис задвигался, и вижу, что он озирается по сторонам.

— Где мы? — спрашивает он.

— На вершине хребта.

— А, — говорит он. Улыбается.

Я распаковываю обед: швейцарский сыр, пеппероны и крекеры. Тщательно разрезаю сыр, а потом пеппероны на аккуратные кусочки. Тишина позволяет каждую вещь делать правильно.

— Давай построим здесь хижину, — говорит он.

— Охххх, — стону я, — и карабкаться к ней каждый день?

— Конечно, — издевается он. — Разве трудно?

Вчера в его памяти — это давно. Я передаю ему сыр и крекеры.

— О чем ты все время думаешь? — спрашивает он.

— О тысячах вещей, — отвечаю я.

— Каких?

— Большинство из них не будут иметь для тебя никакого смысла.

— Типа?

— Типа, почему я тебе сказал, что мы встретимся на вершине горы.

— А, — говорит он и смотрит вниз.

— Ты сказал, что голос у меня был, как у пьяного? — переспрашиваю я.

— Нет, не как у пьяного, — отвечает он, по-прежнему глядя вниз. То, как он старается не смотреть на меня, заставляет усомниться, говорит ли он правду.

— Как тогда?

Он не отвечает.

— Как тогда, Крис?

— Просто по-другому.

— Как?

— Ну, я не знаю! — Он бросает на меня взгляд, и в нем виден страх. — Так, как ты обычно говорил давно, — добавляет он и снова смотрит вниз.

— Когда?

— Когда мы жили здесь.

Я старательно контролирую свое лицо, чтобы он не заметил никакой перемены в выражении, потом осторожно поднимаюсь, отхожу и методично переворачиваю носки на камне. Они давно высохли. Возвращаясь с ними, я вижу, что он по-прежнему смотрит на меня. Обыденным тоном я произношу:

— Я и не знал, что говорил по-другому.

Он на это не отвечает.

Я натягиваю носки и надеваю на них башмаки.

— Я хочу пить, — говорит Крис.

— Нам не так уж много нужно спуститься, чтобы найти воду, — говорю я, вставая. Некоторое время смотрю на снег, потом говорю: — Ты готов?

Он кивает и мы надеваем рюкзаки.

Идя по гребню к истоку оврага, мы слышим еще один клацающий звук падения камня — намного громче, чем первый совсем недавно. Я оглядываюсь посмотреть, где это. По-прежнему ничего нет.

— Что это было? — спрашивает Крис.

— Подвижка камней.

Мы оба секунду стоим тихо, прислушиваясь. Крис спрашивает:

— Наверху кто-то есть?

— Нет, я думаю, просто тающий снег высвобождает камни. Когда в самом начале лета так же жарко, как сейчас, слышно много таких подвижек. Иногда больших. Так снашиваются горы.

— Я не знал, что горы изнашиваются.

— Не изнашиваются — снашиваются. Они округляются и становятся покатыми. Эти горы еще не сношены.

Теперь везде вокруг нас — кроме верха — склоны горы покрыты черноватой зеленью леса. На расстоянии лес похож на бархат.

Я говорю:

— Ты сейчас смотришь на эти горы, и они выглядят такими постоянными и мирными, но они все время изменяются, а изменения эти не всегда уж и мирные. Под нами, вот сейчас под нашими ногами есть силы, которые могут разорвать всю эту гору на части.

— А они делают это когда-нибудь?

— Что делают когда-нибудь?

— Разрывают всю гору на части?

— Да, — отвечаю я. Потом вспоминаю: — Недалеко отсюда девятнадцать человек лежат мертвые под миллионами тонн скал. Все были поражены, что их только девятнадцать.

— А что случилось?

— Простые туристы откуда-то с востока; остановились на ночевку в специальном месте для лагеря. Ночью подземные силы вырвались на волю, и когда спасатели на следующее утро увидели, что произошло, то только покачали головами. Они даже не пытались начинать раскопки. Можно было только с глубины в несколько сот футов скал выкопать тела, которые все равно придется закапывать в землю снова. Вот они их там и оставили. Они и сейчас там лежат.

— А откуда узнали, что их было девятнадцать?

— Соседи и родственники из их городов сообщили, что они пропали.

Крис смотрит на вершину горы перед нами:

— Их что, не предупредили?

— Не знаю.

— Скорее всего, предупреждение было.

— Может, и было.

Мы идем туда, где хребет загибается внутрь, к началу оврага. Я вижу, что мы можем со временем найти в нем воду. Постепенно принимаю вниз.

Сверху еще немного постукивают камни. Мне вдруг становится страшно.