Леха тоже не догадывался о родительских планах, учился изо всех сил, чтобы не посрамить тётю, и тоже мечтал вступить во взрослую жизнь в Европе. Когда он заболел, родители даже обрадовались, что появился благовидный предлог удержать его возле себя и, конечно, оставить настырную евротётушку с носом… Если бы не смертельная серьезность его недуга, их бы все вполне устраивало… Но, конечно, в этом они не признавались не только друг другу, но даже самим себе.

…

– Теперь ты получил ответ на свой вопрос, так? – с затаенной, отчаянной жутью прошептала Наталья после долгого молчания.

– Что?.. – Михаил с трудом выходил из несвойственной ему задумчивости.

– О попутчиках… Ты спрашивал, почему…

– Я помню, что спрашивал, - излишне резко ответил он и достал бутылку воды. Попил и передал жене.

– Они путешествуют на попутках, потому что… просто могут, - бормотала она, - Мы бы могли стоять на трассе хоть до Второго Пришествия, но не поймали бы такой автобус, потому что через наш мир они просто… не ходят.

– Хочешь сказать…

– Мы уже не на привычной нам Земле. Где-то… в другом месте…

– Почему же она не предупредила….

– Может, думала, что мы испугаемся и откажемся… А может, решим, что она нас дурит… Слышишь?

Михаил посмотрел на Наталью. Она, вся подобравшись, глядела на завешенную дверь. Чавканье под днищем стало более разрозненным, предметным, и Михаил понял – дьявольский пазик вновь замедляется…

Качнувшись в момент остановки вперед, они ахнули и застыли, приготовившись увидеть очередного немыслимого монстра, но в салон автобуса, кряхтя и подтягивая за собой старомодную сумку на колесах, забралась… пухлая бабка.

Супруги, хлопая глазами, шумно задышали. Совершенно обычная бабка. В берете, натянутом на уши, ватной душегрейке, длинной цветастой юбке и безразмерных калошах. Она мазнула безразличным взглядом по Хворостовым, поправила берет и тяжело плюхнулась на первое за водителем сидение. То, которое «для пассажиров с детьми и инвалидов»…

Висюльки тут же снова закачались под потолком. Ехали в полной тишине. Бабка меланхолично глядела в наглухо занавешенное синим, шерстяным одеялом окно и время от времени ощупывала бока коричневой, клетчатой сумки, словно проверяя, не выпало ли что…

Супруги надеялись, что и не выпадет, ибо края матерчатой, откидывающейся крышки то и дело приподнимались. Там что-то мельтешило бледной плотью; выглядывало одним, двумя, а порой и тремя глазами, окруженными короткими, белесыми ресницами; то вдруг наружу выпрастывались синеватые детские ручонки с неправдоподобно толстыми и желтыми ногтями или щерились полные острых зубов ротики.

Бабка, в который раз успокаивающе похлопывая по боку сумки, почувствовала на себе взгляды и обернулась.

– Такие непоседы, - произнесла она с извиняющейся улыбкой, -… Вам далече?

Супруги замялись, переглядываясь. Можно ли отвечать? Бабка же с вежливым ожиданием все глядела на них.

– Далеко…, - сдержанно ответила Наталья, - А… вы?

– До Червонного Скита. Кажный год ездию с внуками, приобщаю…

– К чему?

Михаил ткнул локтем Наталью в бок, и она прикусила язык.

– Как к чему? К Вере, конечно! – разговорчивая бабка мелко перекрестилась на перевернутый крест, украшающий кабину водителя, - Самое намоленное место… а вы?

– К Ардану, - коротко ответила Наталья, с опаской поглядывая на бабкину сумку. Михаил снова ткнул ее в бок.

Бабка понимающе покивала, заправила под берет выбившиеся короткие седины.

– Нам почти по пути. Моя остановка чуть раньше…

Супруги промолчали, и бабка, не найдя в них собеседников, отвернулась. Лишь время от времени, когда возня в сумке усиливалась, опускала на нее руку и успокаивающе похлопывала по клетчатым бокам.

«Ну-ну, пострелята… тихонько там… не шалите»

Долго ехали в молчании, нарушаемом лишь зловещими взвизгами и возней из бабкиной сумки. В какой-то момент снизу начало подтекать кровью, и Наталья, заикаясь от ужаса, подала голос:

– У вас там что-то… Может… есть хотят?… У нас еда…

Бабка затрясла головой и внезапно осклабилась белыми, острыми, как иглы, зубами. Казалось, их гораздо больше, чем тридцать два, и все они явно были своими…

– Благодарствую, касатики. Но, боюсь, они испортят аппетит.

Как всегда внезапно зазвенел будильник. Супруги были уверены, что отозвался тот, запоздалый, но звонил тот, что вечно спешил. Они чувствовали, что еще слишком рано, прошло явно не более 40 минут! Но они не стали медлить. Наталья взяла его в трясущиеся руки, и снова завела. Теперь на два часа. Если верить Ирине, это последний отрезок пути…