— но.

— Остановите!

Водитель подчиняется, и я выскакиваю из машины. Бегу за скорой, игнорируя крики охранника, который вылетает из будки. Ему за мной не угнаться. У него лишний вес, и в нем не играет адреналин.

— стой! Дура!

Скорая останавливается у входа. К ней бегут пара врачей в белых халатах, а меня нагоняет охранник и пытается уволочь.

— Там мой муж! — кричу я.

Задние распашные двери открыта, и вытаскивают носилки

— Вам сюда нельзя! Даже если муж.

— Но он умираем — визжу я, а затем цепенею в руках охранника, который зло матерится и тащит меня прочь.

На носилках не Макар, а Лена. Ее блузка и брюки в крови, а левая стопа вывернута и без туфли. Из дверей больницы выныривает еще один врач. Крепкий мужчина с обритой головой и круглым лицом. И только у него из всех врачей в глазах ужас и паника.

— Это точно не ваш муж, — шипит охранник.

— Нет... — шепчу я. — Господи... нет... Да что же это такое?

Обмякаю в руках охранника, ослепленная яркой мигалкой скорой кареты. Он выволакивает меня за шлагбаум, передает таксисту, который вздыхает:

— что сегодня за день такой?

— И она…

Как же так? Реальность размывается и я сама, кажется, растекаюсь в пространстве и времени лужей.

— Кто? — подтаскивает меня к машине.

— Она вся в крови.

Заталкивает меня в салон.

— Дышите, — таксиста вглядывается в мои глаза, развернув меня к себе.

Грудь спирает, дыхание обрывается свистом, а после жуткими хрипами. Открываю рот в попытках вдохнуть.

— я не могу.

Вздрагиваю от звонкой и выверенной пощечины, которая приводит меня немного в чувство.

— Я готов к разгромным жалобам, барышня, — обнажает зубы в улыбке. — К штрафам, увольнению, и даже суду, но я был вынужден.

Прижимаю ладонь к щеке, и медленно моргаю. Дышу. Сгтлатываю и прикусываю кончик языка до боли, чтобы опять не утонуть в истерике.

— НУ, что? Едем? Нам надо в объезд.

— Едем, — медленно киваю я

— Вот и отлично, — захлопывает дверцу.

Носилки с Леной закатывают в распахнутые двери, и я прижимаю холодные ладони к лицу. Я должна проснуться.

— Номер с почтой службы поддержки найдете в приложении, — таксист садится за руль. — Можете письменно отправить жалобу или позвонить.

Глава 28. Я ничего не знаю

Сквозь гул до воспаленного истерикой и паникой мозга прорываются слова щупленького и усталого врача: заражение крови, ножевое ранение, курс антибиотиков, реанимация.

Мать Макара Светлана держит меня за руку. Я хочу, чтобы она этого не делала, ведь из-за меня Макар сейчас в реанимации.

— Ножевое ранение? — переспрашивает Виталий, отец Макара.

— Более того, — врач пожимает плечами, — наложены свежие швы. И надо сказать профессионально.

— Уля? — Светлана заглядывает мне в лицо. — Ты что-нибудь знаешь? Кто его.

— Я не знаю, — шепчу я, и меня ведет в сторону.

Меня усаживают, суют пластиковый стаканчик в руки.

— И какие прогнозы? — тихо и обеспокоенно спрашивает Виталий.

— Ставим сейчас антибиотики, проводим вентиляцию легких, — врач едва заметно хмурится, — возможно, потребуется переливание крови. Высокий риск образования тромбов. Сейчас все довольно непредсказуемо. Следим за состоянием.

— Вы должны его спасти... — всхлипывает Светлана. — Это наш единственный сын.

— Делаем все возможное.

И я опять отключаюсь от реальности на несколько секунд. В нос бъет резкий запах, и раздается строгий женский голос:

— Чего расклеилась?

Пухлая медсестра сует мне под нос ватку, пропитанную нашатырным спиртом. Я пытаюсь от нее отмахнуться, и она зло хмурится.

— Ишь какая, — а затем разворачивается и плывет прочь по коридору.

— Уля, откуда у него ножевое ранение? — Светлана касается моего плеча.

— Да ты будто его не знаешь, — Виталий нервно приглаживает седые волосы ладонью. — Вспомни, как он загнал себе осколок в пятку и ничего не говорил. Он ведь даже не хромал, а потом чуть ногу не потерял.

— Что? — переспрашиваю я.

— Ему восемь лет было, — Светлана вздыхает и блеклым взглядом смотрит перед собой. — Кажется, это было только вчера.

Я хочу убежать и спрятаться в темном уголке, чтобы никто меня не нашел. Даже Дина с Артемом, который может стать сыном убийцы.