Высокий, подтянутый, черноволосый с приятными чертами лица, высокими скулами, упрямым подбородком, гладкой, почти бледной кожей и чёрными озёрами бездонной, манящей пропасти вместе глаз. Было в его лице что-то строгое, но не надменное, гордое. Холодный и… жестокий, настоящий вампир почему-то тогда подумалось мне…

– Это твоих рук дело, девочка?!!

Холодный, ветер прошёлся по моему лицу… а тело содрогнулось от миллионов атомных частиц между нами… заряд, вспышка, автофокус настроен… маршрут перестроен… я попыталась сопротивляться его чарам, но не смогла… Он грозный и злой покосился на меня ястребом, поднял вверх руку, тыкнул в меня пальцем

– Да что ты себе позволяе…

Мы смотрели друг другу в глаза. Искра, буря… Ливчик в рож… Стоп, что? Взглянув по сторонам, я поняла, в чём дело. Девица кинула в зал свой снаряд интимной близости и… он угодил прямо в лицо надменному красавцу… тот опешил, я дико рассмеялась… божечки… это была любовь с первого взгляда…

Как я заметила, не знаю, но каким-то шестым чувством высмотрела в толпе странного человека в капюшоне, а в руке у него был… нет, я не смеюсь самый настоящий осиновый кол. Некто в длинном черном плаще с капюшоном на башке подкрался к красавцу поближе, а потом в резком прыжке сжал в руке кол и… Я не растерялась. Швырнула в незнакомца табурет и с криками

– Берегись!!!

Сбила бледнолицего с ног, повалив на пол. Кол вошёл в грудь его другу и тот загорелся ярым пламенем у всех на глазах. Запахло жаренным мясцом. Толпа завопила, охрана хватая шторы кинулась спасать пострадавшего, но к сожалению прямо на моих глазах он обратился в пепел… толпа кинулась на выход… какие-то люди в черном подхватили моего красавчика под ручки и увели прочь… оставив меня сидеть одну на полу всю в пепле неизвестного создания…

Дмитрий

ГЛАВА 2

Любовь – это сладострастное и в то же время очень горькое чудовище, от которого нет ни спасения, ни защиты.

Князь

Шекспир погрешил против истины, когда написал: «Но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Потому что повесть, много печальнее этой, случилась недалеко от той же Вероны – во Флоренции – тремя столетиями раньше. Это повесть о Данте и Беатриче. Но тогда, перечитывая строки любимого произведения, я ещё никак не мог знать, что есть история довольно страшнее и печальнее. Не ведал даже и не догадывался, что совсем скоро жизнь мою превратит в сущий ад одна сумасбродная девица!

За широким, дубовым столом восседала гостья. Нет-нет, она как раз одновременно являлась для очей моих и ядом и усладой. Моя названная мать, Княгиня Ольга. Ольга Петрова – властвующая Княгиня Тулы, когда-то обратившая меня столетия назад и заменившая мне мать, которую я при столь трагических событиях потерял. Ольга моя звезда, моё упоение. Мать моих терзаний и забот, ангел моего личного вдохновения, хранитель извечных мальчишеских дум. Олицетворение грации, красоты в сочетании с дерзостью и силой

– Мальчик мой

Графиня грациозно прошествовала ко мне, заключая в холодные и ароматные объятия. Её аромат – колкая карамель в сочетании с фиалкой. Обнимая мать в ответном порыве, улыбнулся, чувствуя её холодные руки на своём лице.

– Мне очень жаль. Все они не оправдали оказанной бравады. Ты мой единственный, мой верный мальчик.

Ольга отстранившись, воззрилась на меня её любимым полусладким, полуобвиняющим взглядом.

– Ты сам виноват, дорогой. Эта стер… эта… эта… хм…

Она запнулась, задумалась, видимо подбирая нужные слова для описания Василисы Касатера и… по совместительству моей бывшей, горячо мною любимой жены… моего самого сладкого и горького соблазна… женщины, покорившей моё сердце. Охотницы на таких тварей как я, которая к сожалению так и не смогла полюбить меня, вскружив мне голову до исступления собственных чувств. Кольца она мне вернула и теперь я носил оба. Одно на своём пальце, второе висело на золотой цепочке, у меня на шее… как напоминание.

Напоминание о боли… что навсегда засела в моём сердце. Ольга чувствуя мою боль немного смягчилась. Вампирам не нужен воздух, чтобы дышать, но мне показалось, что из её груди вырвался наружу вздох боли… и жалости – вот только мне ничья жалость не нужна, и сочувствие тоже. Отстранился. Ольга продолжила.

– Неужели эта девушка так сильно засела в твоём сердце, сынок? Неужели эта лживая пустышка так много для тебя значит?!

Саркастически усмехнувшись, парировала моя мать.

– Предупреждаю, Княгиня, ещё одно слово о Василисе и…я… попрошу вас удалиться.