Чай, значит. Ладно, могло быть и хуже — мог реагировать и на французский шансон.

— И что с ним делать? — спросил Глеб, присаживаясь на корточки рядом со щенком.

Странный вопрос. Хранителей не продают в обычных зоомагазинах, а у заводчиков очередь порой на десяток выводков вперед — так что просто так их не достать. Но раз один попал мне в руки, что я из этих рук его, что ли, выпущу?

Польза хранителя в том, что он заточен под защиту человека — только сначала его надо к этому человеку привязать. А привяжется он к тому, кто будет любить, кормить и регулярно поить чаем эту мелкую скотинку. Логично, что тот, кто заботится о нем, когда он маленький миленький щенок, получает защиту, когда он большая жуткая тварь — а такой этот песик станет, когда почует опасность хозяину. Поэтому в основном хранители — компактные собачки, идеальные для дамских сумочек или детских колясок, будто созданные, чтобы над ним охали, ахали и восхищались. А у этого в закрытом темном помещении с дешевым чаем смысл жизни был попросту порушен.

— Бедняга, — приговаривал друг, почесывая песику пузико, — должен защищать человека, а тебя посадили сторожить старый грязный сундук…

Кроха сразу начал смотреть на Глеба, словно спрашивая глазками-бусинками, не хочет ли тот стать его хозяином — надо сказать, мастерски смотрел, аж на жалость давил.

— Не советую, — сказал я, — он тебе не подойдет, он будет забывать тебя регулярно кормить.

Щенок мгновенно отвернул мордочку и потерял к почесывателю своего пузика всякий интерес.

«Вот же продажная скотина,» — откомментировал друг и направился к сундуку в углу, собираясь распечатать кубышку.

Песик же снова уставился на меня поблескивающими черными бусинками и даже начал подрагивать, всем видом показывая, какой он маленький, одинокий и несчастный и как ему отчаянно нужен кто-то, кто о нем позаботится. Пока шпиц строил глазки мне, мой полудурок активно работал монтировкой, сбивая с сундука амбарные замки — Гончая был удивительно старомоден.

Наконец крышка отскочила с глухим скрежетом, и Глеб с довольным видом вытащил из сундука туго перетянутые пачки денег и помахал ими в воздухе.

— Маньяки должны быть богатыми, — заявил он. — Иначе неинтересно.

Внезапно из цеха обвалки донеслись зловещий скрежет крюков и женский визг, который я отлично узнал. За одну из ржавых железок воротом футболки зацепилась Анфиса и дрыгалась теперь во все стороны, пытаясь освободиться, как непослушный котенок, которого схватили за шкирку. Разбитый фонарик валялся на полу у ее ног. Что, еще одна искательница кубышек?

— И что ты здесь делаешь? — поинтересовался я, подходя к девушке.

Хотя можно было и не спрашивать: грязно, темно и опасно — идеальное местечко для этой неугомонной близняшки.

— Ну, я услышала, что Синод снял оцепление, — отозвалась она, барахтаясь на крюке, — и захотела хоть одним глазком…

— Будешь так лазить, — заметил я, помогая ей выбраться, — глазок и правда останется один.

Анфиса с невозмутимым видом поправила растянувшийся ворот футболки и закинула растрепавшуюся светлую косу за спину.

— Кстати, про один глаз, — выдала она, — та карга из трущоб просила тебя срочно заехать. Говорила, ты не пожалеешь…

Вскоре заметно разросшейся компанией мы покинули скотобойни. Когда уходили, в комплексе стояла умиротворенная тишина: ничего не мычало и не хрюкало — лишь скверна бодро сочилась под землей и за стенами, будто радуясь, что мы уносим прочь эту страшную тварь. Страшная же тварь пушистым комком свернулась на моих руках, тыкаясь черным влажным носом мне в ладонь и время от времени полизывая ее шершавым языком, как бы напоминая, что будет очень не против, если ее покормят.

Арчи, попрощавшись с нами, ушел по своим делам. Анфиса села на свой новый мопед и, помахав нам ручкой, укатила искать очередную помойку. Мы же с Глебом погрузили сундук в багажник, а щеночка на заднее сидение, после чего я достал смартфон и сообщил Савелию, что место окончательно зачищено и сюда можно привозить наших людей. Остатки имущества Гончей я распорядился сжечь, а крюки в цехах на всякий случай демонтировать и убрать. Ну а затем можно спокойно добывать скверну и зарабатывать деньги мне.

— Куда теперь? — плюхнулся за руль мой персональный водитель.

— В трущобы, — ответил я, убирая смартфон в карман. — Тем более тут рядом.

— Эх, опять в трущобы, — вздохнул Глеб, заводя двигатель. — У меня не настолько много кошельков…

Миновав недавно открытый фонтан принцессы, наш внедорожник въехал в трущобы. После бесславной кончины монстра, который их терроризировал, атмосфера здесь заметно изменилась: обитатели гуляли расслабленно, и даже хибары под лучами солнца казались не такими обшарпанными. Правда, расслабляться чужакам тут все равно не стоило. Десятки взглядов уже привычно проводили нашу машину, будто прикидывая, что у нее можно открутить незаметно.

Наконец мы остановились у знакомой покосившейся лавки. К внедорожнику сразу же сбежалась орава чумазых сорванцов. Все прыгают, галдят, во всех глазах восторг — видимо, так встречают дети простых колумбийских фермеров приезжающего к ним наркобарона. Однако сегодня сорванцы просили не денег.

— Мессир! Мессир! — заголосили они, едва я вышел из машины. — А ты правда убил тыщу собак голыми руками?..

«О, уже сказки про тебя рассказывают, — прыснул выбравшийся следом друг. — Скоро легенды и мифы начнутся.»