Шрифт:
С губ сорвался неслышный вздох-стон.
Неужели это правда? Эти грубые каменные стены, закопченный камин, трясущиеся слуги и медвежьей наружности брутал, который спит прямо на полу за ширмой? Вернее, делает вид.
Всем нутром Елизавета чувствовала: ее раб – какое же слово гадкое! – тоже бодрствовал.
Может, стерег ее или… Нет. Если бы этот Бернард-медведь хотел убить, он бы уже это сделал. Пока ей доставались лишь полные ненависти взгляды и двусмысленные фразы.
Очевидно, прошлая хозяйка тела была достаточно тупой, чтобы не замечать подколок, но Елизавета прекрасно понимала: будь у Медведя шанс, он бы очень быстро прикопал ее в ближайшем лесочке. А может, просто из окна выбросил. Хотя нет. С ее нынешними формами пролезть в узкую бойницу очень проблематично.
Вздохнув, Елизавета перевернулась на другой бок.
Несмотря на то, что ужин ее состоял из воды, голода она не чувствовала.
Это хорошо.
А вот душная перина и одеяло – очень плохо. При всем желании заснуть на таком невозможно. Интересно, если она постелет себе на полу, можно будет списать сей перфоманс на последствия горячки?
– Воды, госпожа? – прозвучало в тишине
– Боже…
– Всего лишь ваш покорный слуга.
Голос Медведя сочился ехидством. Елизавета с трудом удержалась, чтобы не ответить парочкой хлестких фраз, но вместо этого медленно сосчитала до пяти.
Так.
Ей нужна информация. А добыть ее можно только с холодной головой и работающими мозгами.
– Покорный слуга, – протянула задумчиво. – Может, вместо воды мужа мне приведешь?
Темнота едва слышно фыркнула.
– Боюсь, ваш муж слишком далеко.
Та-а-ак… Значит, в замке его нет. В принципе, она догадывалась. Иначе бы уже прибежал посмотреть на очнувшуюся жену.
– Неужели настолько далеко? А если постараться?
Веселье сменилось напряжением.
– Постараться бежать в столицу? До нее десять часов лёта…
Лёта? То есть в этой средневековой заднице есть нечто летающее? Или он имеет ввиду почтовых голубей?
– …даже дракон не сумеет исполнить ваше желание, – добил ее мужик.
И Елизавета не сдержалась:
– Бля-я-я… То есть кхм, жа-а-аль.
Здесь есть драконы?! Или Медведь ляпнул так – для красного словца?
Вновь воцарилось тягостное молчание. Елизавета лихорадочно соображала, как бы ей разузнать о драконах и муже побольше, но мужик, как назло, болтать не спешил.
– А может, кхм, послать гонца?
– Уже послали.
Класс! Очень содержательный ответ.
– Он точно передаст весть мужу?
– Не сомневайтесь.
Уф… Ей попался раб-партизан. Интересно, как он вообще оказался невольником? И можно ли его освободить?
Елизавета задумчиво прикусила губу.
Она была на сто процентов против рабства и всяческих ущемлений. А в этом мире наверняка равноправие – это пустой звук.
Тягостные мысли толклись в голове, но усталость понемногу брала свое.
Надо бы поспать… К черту все: и мужа, и драконов. Утро вечера мудренее! А может, она вообще проснется в своем мире. Или прекратит бредить.
Елизавета прикрыла глаза.
Медведь тоже не шумел. Тихонько лежал за ширмой, на одной только стеганой подложке, без нормального одеяла и подушки. А на полу сквозняк…
Не то чтобы Елизавета жалела этого хама, но умом понимала – он вряд ли догадывается, что его хозяйка уже не совсем та, кем была раньше. И поэтому ненавидеть мужчину глупо, хоть его язвительность и снисходительный тон здорово раздражали.
– Повелеваю тебе лечь на шкуру около камина, а под голову положить любую удобную тебе подушку или ткань.
Темнота гулко выдохнула. Мужчина был удивлен – она это чувствовала, но приказ исполнил.
Черная тень бесшумно устроилась перед камином.
А Елизавета повернулась на другой бок и провалилась в сон.
Глава 4
Утро встретила ее громким ором петуха.
Петуха?!
Осознание было беспощадным и резким, как удар ножа. Глаза распахнулись сами.
– Бля-я-я, – промычала Елизавета, упираясь взглядом в балдахин из темно-бордовой ткани, подсвеченный первыми лучами солнца.
Никакой это не сон! И вчера она действительно очутилась в теле молоденькой прыщавой толстушки, у которой есть муж. И личный раб.
В ответ на ее мысли сбоку донеслось резкое:
– Рано проснулись, госпожа .
Ох… Если бы не ехидное пренебрежение, буквально сочившееся из каждой буквы, Елизавета могла бы назвать его голос усладой для слуха. Такой бархатный и глубокий, чуть рычащий… Но вместо этого с губ сорвалось усталое:
– Обязательно хамить?
Очевидно, не ожидая такой реакции, мужик кашлянул.