Баженов застывает с недонесенным до рта бокалом.

— Кха-кха… — прокашливается он и хмурится. — Ты совсем из лесу что ли? Ты, деревенщина, сейчас себе подписываешь смертный приговор. Василий — сильнейший князь Сочи. Он тебя разотрет в пыль одним взглядом.

— Закройся, холоп, — лениво произношу. — Обычно я люблю болтать о том, кто кого сломает поперек хребта, но с достойными противниками перед беспощадной битвой, а не с жалкими ничтожествами на побегушках. Беги к своему барину, челядинец, беги и передавай: смотреть, может, сколько угодно, но похоть пусть поубавит, иначе нарвется на скалу не по силам. Запомнил, таракан? Поскакал докладывать!

Баженов вытаращил глаза, словно не веря услышанном. Он переваривает мой монолог, наверное, секунд тридцать, пока я терпеливо цежу коктейль.

— Впервые вижу настолько свихнутого, — оторопело произносит Баженов и уносится прочь, скрывшись между гостями. Только пятки сверкают.

Я пожимаю плечами и продолжаю путь к столу с закусками. Только не судьба сегодня легендарному царю развлечь себя изысканными яствами. Чертовы интриганы не оставляют в покое! На полпути к угощениям прямо на меня набегает какая-то пышногрудая барышня с бокалом в руках. Она обливает себя вином и кричит, что я нахал, похабник, негодяй, что я облапал ее достоинства, а еще успел наговорить гадостей про ее род, матушку и бабушку, а также поприставать к ней самой и потребовать «постельной компенсации» и даже почти взять силой — и всё это за каких-то полминуты! Силен же древний царь! Не то что нынешнее племя!

Во время этого визжания, притворного плача и откровенно плохой актерской игры я с потаенной грустью смотрю на закуски. Не до вас родимых, простите. Сейчас прибежит липовый заступник, и с ним придется разбираться, а там и балу конец.

Толпа уже окружила и с интересом смотрит на разыгрывающую сценку барышню. И в первых рядах довольный Воскресенский, скрестивший руки на груди. Хитрый чертяга не только на Моржова обозлился, но и меня мечтает убрать. Хренов барыга смертью.

— Вы мерзкий грязный тип, Романов! — возникает передо мной молодец старше лет на пять моего нынешнего тела. На поясе висит славянский одноручник. — За обиду Прасковьи Ивановны я требую от вас извинений! Но не словесных — здесь никакими словами не искупить ущерб чести юной девы! Извиняться вы будете собственной кровью! Я, Баранчиков Федор, вызываю вас!

— Лады, — зевнув, пожимаю плечами. — Деремся на…- бросаю взгляд на меч парня: широкий клинок, на ножнах сияют серебряные насечки. Дорогая побрякушка, наверняка, укрепленная магией. — На клинках, пускай. А где и когда?

— Сейчас же, — Баранчикову не терпится очистить имя разобиженной Прасковьи Ивановны. — Здесь. Если Виктор Емельянович не против.

Тресни Навь! Первый мой бал и сразу же дуэль! Это время не такое уж и тухлое! Мне нравится!

Я вежливо киваю, чтобы не дай бог не спугнуть этого смертника:

— Меня устраивает, сударь.

Все оглядываются в поисках хозяина вечера. Но Трубецкого нигде нет. Куда-то делся председатель Совета. Может, на пару с Штольбергским уединился пить коньяк, граф тоже запропастился. За главу рода выступает старший сын Антип.

— На чём дуэль? — задумчиво оглядывает он нас с Баранчиковым.

— На клинках, — тут же отвечаю.

— А, тогда можно прямо здесь, — расслабляется Антип. — Посреди зала, слуги сейчас очистят место, — он щелкает официанты, и те тут же забегали.

Пока идут приготовления, я подхожу к Антипу.

— Антип Викторович, могу вас попросить принести мне с кухни хотя бы парочку ножей?

Тот удивленно уставился на меня:

— Ножи? У вас же дуэль на мечах.

— Не на мечах, а на клинках, — поясняю важный нюанс. — У ножей тоже есть клинки, только маленькие.

Ну не додумался я взять меч на прием, хоть и воин, но ничего, зато выйдет эпатажно. Следует удивленное покачивание головой Антипа, а затем он кивает:

— Да, хорошо, ножи будут, распоряжусь. Только помогут ли они против меча-то?

— Увидите на дуэли, Антип Викторович. Благодарю, — я отхожу в сторонку. Ко мне тут же подбегает Радмила со стариком.

— Романов! Опять ты что-то устроил! — проворчал старик Лазарев.

— Господин, будут распоряжения? — обеспокоенно спрашивает блондинка.

— Будут, — подумав, серьезно отвечаю, и она тут же с готовностью подается вперед. — Расслабиться и получать удовольствие от зрелищного боя, — легонько щелкаю ее по носику. — Господин себя в обиду не даст, тем более какому-то юнцу.

Радмила выдыхает с облегчением и улыбается.

— Романов, ты бы убавил пыл, — со столы недосягаемых столов подходят Катя с Ритой. — Этот юнец обучен великолепно сражаться. Федя — умелый фехтовальщик. Не стоило тебе выбирать мечи.

— Даже так? — равнодушно приподнимаю одну бровь.

— Катя права. — Лучистое солнышко Рита часто-часто кивает, подтверждая слова подруги. — Баранчиков — претендент на должность князя. Весьма перспективный юноша. Мастер. Воздушник. И уже получил сертификат Центра.