— Третий пункт, твоя должность. — Сам напросился. — Внутренняя разведка. Слушай, а что у нас за страна такая, что против собственного народа разведку вести надо?! — очень качественно изображаю удивление.

Когда я делаю такое лицо, собеседников обычно только что не подбрасывает.

Аплодисменты и смех с задних рядов указывают, что линию веду точно.

— Четвёртое, — ещё один палец. — Незаконный эдикт твоего босса, который я лично отменил.

— Оружие? — на лбу графа появляется глубокая вертикальная борозда.

— Угу. Владение оружием, защита своей жизни и свободы — святое право каждого свободного человека. Нет его лишь у рабов. — Опять выдерживаю паузу.

Она очень хорошо ложится на звенящую тишину в зале. Представляю, какие тарарамы творятся сейчас на других концах каналов связи, которые по амулетам следят за происходящим тут.

Ну а чё, резонанс штука такая. Если само явление с точки зрения науки знаешь, то и в другой сфере им тоже воспользуешься успешно.

Я физику знаю хорошо.

— Merde, — бросает Воронцов, меняя язык.

Дальше говорит исключительно на нём.

А-а-а, понял. Точнее, из памяти предшественника прогрузилось: большинство простого народу эту речь не понимает, в отличие от аристократов. Дима Ржевский, кстати, тоже не сильно в предмете преуспел, хотя по происхождению и должен был бы.

Быстро Серёга сориентировался. Специально говорит по-французски, типа фильтр включил: и общаемся дальше (с одной стороны), и поймёт только высшее сословие, с которым из Дворца всегда удобнее договориться (это уже с другой стороны).

От открытой решётки для заключённых слышится сдвоенный топот каблуков: не иначе, кузины Барсуковы спешат мне на помощь.

Они-то не в курсе, что лично у меня лингвистических проблем нет.

Хм, а приятно. Особенно когда они с двух сторон вот так ручки на плечи мне кладут. Главное сейчас — радоваться про себя, без идиотских улыбок во все тридцать два.

Ариса Накасонэ, клан Накасонэ. Выпускница малоизвестного и очень специфического учебного заведения в Киото. Сигнал передан через мост амулета Норимацу.

Исключительно из профессиональной привычки она сейчас наблюдала за обоими помещениями: и за залом суда, и за местом, где находилась Шу.

К сожалению, французского Накасонэ не знала. Как и Наджиб, и аль-Футаим, и трое сестёр Норимацу.

Его знали Барсуковы, но те находились рядом с Ржевским.

— «…ты очень пожалеешь, если сейчас же не отступишься», — к великой удаче, Светлана Левашова являлась местной дворянкой и графа Воронцова, как и эту речь, понимала отлично.

Вон, даже переводила, старательно повышая громкость, чтобы было слышно и сюда.

— А что Дима ему отвечает? — нетерпеливая принцесса даже подёргала молодую княгиню за руку.

— Он какую-то поговорку сказал, — Левашова задумалась. — Я по отдельности слова понимаю, а в сумме по нолям.

— По отдельности слова какие?

— «Несправедливость всегда будет нервно оглядываться, пока на белом свете есть Гасконь. Не мной сказано, но соблюдать буду».

— Что это значит? — аль-Футаим переглянулась со своей менталисткой.

Та лишь руками развела.

— Ну, гасконцы — это почти испанцы, — принялась рассуждать субтильная переводчица. — Сама Гасконь — дальний юг, конец той страны, дальше горы.

— А испанцы что за народ? — предсказуемо заинтересовалась Норимацу-младшая.

— Вспыльчивые, нищие, с завышенной самооценкой по причине хронической бедности всего региона в течение столетий. Оттого болезненно чувствительные ко всему, что могут счесть несправедливостью.

— Гасконцы что, такие же?

— Даже больше! У испанцев вся страна плюс-минус ровная экономически, а у гасконцев есть богатые провинции-соотечественники! Которые, к-хм, считают их болтунами, хвастунами и драчунами.

— Понятно, — Шу флегматично кивнула. — Когда в кармане ни копейки, свою состоятельность приходится доказывать по другим поводам. Как самураи времён закона о пробе меча.

— Считается, что гасконцы очень остро реагируют на всё неправильное, особенно в свой адрес, — быстро продолжила Левашова. — За мордобоем, выстрелом или дуэлью на клинках дело не станет сто раз из ста, если с чем-то не согласны. Кстати! Дима по-французски почему-то именно с гасконским акцентом говорит! И на их диалекте! Смотрится весьма органично, — озадаченно завершила она. — Хотя языка настолько хорошо вроде никогда не знал. По крайней мере, не демонстрировал и старательно скрывал.