«Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают; они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, или что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле „реальный мир“ в значительной мере бессознательно строится на основе языковых норм данной группы… Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [205] .

«Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» [206] .

«Для Вейсбергера, – пишет М.М. Гухман, – определение языка только как средства передачи мыслей, выражения мыслей неприемлемо, так как оно сосредоточивает внимание „лишь на употреблении языка, а не на его сущности“.

Это утверждение, несомненно, справедливо, если понимать формулировку „язык служит для передачи мыслей, для выражения мыслей“ как равнозначную положению „язык – это внешняя оболочка мысли, в которую облекается готовое содержание“. Такая формулировка, действительно, неверно передает соотношение языка и мышления. Не только онтологически, но и филогенетически язык выступает как форма существования человеческого сознания (ср. известные высказывания И.П. Павлова о роли языка в формировании второй сигнальной системы)…

…У Вейсбергера идея об активной роли языка в осознании действительности гипостазируется и преломляется в форме неокантианской теории познания. Практически процесс познания подменяется процессом вербализации мира… Вейсбергер… в действительности оперирует только категориями языка. Язык для него – это сетка, которую человек набрасывает на внешний мир в процессе познания, но в то же время это промежуточный мир.., характеризуемый особыми приемами подхода к действительности.., который только и доступен нашему познанию…

…Вейсбергер широко использует традиционные штампы „лингвистического агностицизма“ XX в. …Поскольку „духовный промежуточный мир“, создаваемый в процессе осознания бытия человека и есть язык, а „духовные объекты“ практически тождественны единицам языкового содержания, „критика языка“ у Вейсбергера, как у представителей общей семантики, ведет к отрицанию возможности познать мир реальных вещей. Человек познает только иллюзорный мир, построенный языком…

…Зависимость всей человеческой духовной и материальной жизни от языка получает у Вейсбергера наименование „человеческого закона языка“, который выступает в трех формах: „закон языкового коллектива“, „закон родного языка“ и „закон существования, обусловленного языком“. Эти законы суть проявления высшей и неразгаданной человеком духовной силы, которая стоит над человеком и которой он неизбежно подчиняется.

Тем самым язык, фактически выступает у Вейсбергера в роли божественного духа, демиурга человеческой истории… Представление о мире „миропонимание“ зависит от языка… В способе расчленения действительности… видит Вейсбергер влияние языка… Созданные в процессе номинации единицы языка, определяют, по Вейсбергеру, направление и содержание познания…

…Вслед за Кассирером Вейсбергер полагает, что языковое познание является одной из разновидностей символического познания… Вейсбергер утверждает, что всякое содержание может быть выражено только в одной форме. На этом основании отрицается существование как многозначности слов, так и синонимии. Такое метафизическое понимание соотношения формы и содержания служит одним из аргументов его теории о разном „миропонимании“ разных языков… Родной язык определяется Вейсбергером как процесс „вербализации мира“, осуществляемый языковым коллективом… Основой языковых коллективов является чисто духовное начало, поскольку язык – это объективизированный дух… В действительности же выделение и оформление языка включается в процесс выделения и формирования общественных единиц и зависит от экономических, политических и территориальных условий…

…Отождествление языка и мышления неизбежно приводит Вейсбергера, как и представителей американской лингвистики, к утверждению, что уровень познания мира зависит не от уровня общественного развития…

…Сложный комплекс вопросов о национальном своеобразии каждого языка, о зависимости этого своеобразия от всего исторического развития данного народа, специально вопрос о взаимосвязи языка и национальной культуры решался как Гумбольдтом, так и его многочисленными последователями не только упрощенно, но и в самой основе неверно.

Ошибочность заключалась прежде всего в том, что национальное своеобразие рассматривалось не как результат длительного процесса, а как изначальное и постоянное свойство языка и культуры данного народа („национальный дух“, „внутренняя форма“ Гумбольдта, „сила духовного формирования“ Вейсбергера), и что это национальное своеобразие превращалось практически в некую мистическую силу, предопределявшую независимо от общественных условий всю дальнейшую судьбу культуры и языка данного народа» [207] .

«Так как процесс мышления, – писал К. Маркс, – сам вырастает из известных условий, сам является естественным процессом, то действительно постигающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости, следовательно, также и от развития органа мышления» [208] .

«Поэтому, несмотря на все национальное своеобразие разных языков, в том числе и таких близкородственных, как немецкий и английский или исландский и датский, обусловленное их конкретной историей и, в конечном счете, историей народов, говорящих на этих языках, содержание познающего мышления может быть одинаково адекватно выражено как на указанных языках, так и на множестве других языков, находящихся на определенном уровне развития» [209] .

«Определяя сущность языка, его назначение, Вейсбергер явно недооценивает коммуникативной функции языка. Мнение, будто язык создан для общения, заявляет Вейсбергер, также наивно, как утверждение, будто бы дерево предназначено для топлива. Между тем именно коммуникативная функция является важнейшей функцией языка. Именно язык как средство общения является неотъемлемым условием формирования и существования человеческого общества…

…Выдвигая на первый план роль языка в формировании сознания, Вейсбергер не учитывает, что человеческое сознание возникло и развивается только как общественный продукт, а поэтому важнейшей функцией языка на всех этапах развития общества является его роль как средства общения, без которого было бы невозможно ни производство материальных благ, ни развитие сознания…

…Из правильного утверждения, что понятия выражаются в языке и не могут существовать без языковой оболочки, Вейсбергер делает неправильный вывод о том, что только понятие составляет значимую сторону лингвистического знака. Во-первых, Вейсбергер недооценивает других функций слова (и прежде всего номинативной), не учитывает многообразие типов лексических значений, сложности смысловой структуры слова. Подобно Вундту Вейсбергер отождествляет язык и мышление…

…Единство обеих сторон лингвистического знака Вейсбергер понимает схематично, упрощенно, не учитывая всей сложности соотношения формы и значения, он утверждает их полный параллелизм: одна и та же форма не может выражать более одного „понятия“, всякое „понятие“ может быть выражено лишь одной формой…

…Понятийный мир языка, по Вейсбергеру, зависит от „языка поля“. Всякое „языковое поле“ представляет собой „кусочек миропонимания языка“, некую априорную систему понятий, идей, не связанную ни с объективной действительностью, ни с языковой материей. Расчленение таких „языковых полей“ различно в разных языках, зависит от духа языка и образует его специфику, его характерные особенности…

…Порочность вейсбергеровской теории „семантического поля“ состоит не только в связанных с нею выводах относительно обусловленности мышления структурой языка, но и в одностороннем подходе к изучению значения слова. Исследование смысловой структуры слова, объема его значений подменяется „понятийным“ анализом языка» [210] .

неогумбольдтианцы, «подобно Канту, признают существование объективного мира, не зависящего от сознания человека и воздействующего на его чувственную (наглядно-образную сферу), но результатом этого воздействия признается не стройная целостная картина отраженного мира, а хаотический набор опытных данных о механической совокупности разрозненных явлений. Эти эмпирические факты, по мнению неогумбольдтианцев, благодаря творческой активности языка упорядочиваются, распределяются по классам, вступают друг с другом в пространственные, временные, причинно-следственные отношения. Так конструируется мир как связное целое.

Целостная картина мира, по этой теории, творится человеческим сознанием при помощи языка, не будучи более или менее точным отражением объективного мира…

…В основе субъективно-идеалистического взгляда неогумбольдтианцев на язык как на духовную силу, организующую в процессе познания хаос объективной реальности в целостную систему, взгляда, ведущего к противопоставлению, а затем и к разрыву объективного мира и его идеального изображения, лежит игнорирование диалектики отдельного и общего, обусловившего ярко выраженный номиналистический подход к вещам объективного мира. При таком подходе вещи, взятые сами по себе, признаются сугубо индивидуальными образованиями, не содержащими в себе ничего, что объединяло бы их с другими вещами…

…Диалектический материализм, – замечает П.В. Чесноков, – действительно признает обобщенный характер единиц языка, однако он решительно отвергает номиналистическую концепцию, отрицающую существование общего в объективной действительности, и рассматривает общее в языке как отражение общего в предметах самого объективного мира…

…Философия неогумбольдтианства есть субъективно-идеалистическая философия позитивизма и основывается она на метафизическом преувеличении активности языка и, следовательно, активности абстрактного мышления в процессе познания…

…Разумеется, полное отрицание активной роли языка и мышления в познавательной деятельности людей нельзя признать научным решением рассматриваемой проблемы. Оно привело бы к вульгарно-материалистическому (механистическому) пониманию познания как зеркально-мертвого отображения (копирование) действительности сознанием человека, между тем как познавательный процесс является творческим по своему существу. Он связан с активным преобразованием исходных объективных данных, состоящим в аналитико-абстрагирующей и синтетико-обобщающей деятельности человеческого сознания…» [211]

«…в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее („стол“ вообще) есть известный кусочек фантазии» [212] ,

«Абстрагировать – значит полагать сущность природы, значит сущность человека полагать вне человека» [213] .

«В самом деле, общий признак множества вещей, образующий их сущность большей или меньшей глубины, сам по себе отдельно от конкретных вещей в природе не существует, в то время как в языке и мышлении, благодаря особой форме отражения, он приобретает самостоятельное существование подобно материальным предметам („смелость“, „гуманизм“, „протяженность“, „масса“ и т.д.). Это оказывается возможным потому, что в самих вещах одни признаки противопоставлены другим вещам в целом, несмотря на их связь и единство. В объективном мире каждый предмет имеет множество определений, благодаря которым он одновременно входит в большое количество различных классов. Но, говоря и мысля, например, что этот человек смел, мы отражаем только одно определение и, следовательно, включение человека только в класс смелых, отвлекаясь от всех остальных определений (умен, молод и т.д.) и его вхождения во все остальные классы.

Это возможно благодаря объективной противоположности самих определений.

Активная переработка объективной информации сознанием состоит не в мысленном порождении тех признаков, которых нет у вещей, не в приписывании вещам несвойственных им определений, не в произвольном отнесении предметов к каким угодно классам (как считают те, кто неоправданно преувеличивают активность языка и абстрактного мышления в процессе познания), а в отвлечении у вещей реально существующих у них признаков, в отчленении одних реальных определений от других, в отграничении объективного вхождения предметов в одни классы от их объективной включенности в другие классы…

…Семантические расхождения между языками, – по мнению П.В. Чеснокова, – обусловлены тем, что в разных языках отражаются различные стороны, признаки (свойства, связи, отношения) одних и тех же предметов. А поскольку объединение предметов в классы осуществляется на основе их признаков, разные языки неодинаково классифицируют вещи и явления объективного мира, по-разному делят этот мир на сферы. В одних и тех же предметах могут быть выделены различные части в зависимости от их признаков, выступающих в качестве основания расчленения. Поэтому семантическое различие языков связано не только с различным распределением предметов по классам, но и с различным делением целых на части…

…Количественное несовпадение слов в… языках связано с определенным семантическим расхождением, но это расхождение порождено не субъективным расхождением языков (внутренней творческой силой языков), как полагают неогумбольдтианцы, а реальным многообразием признаков в самих предметах, благодаря которому одни и те же предметы в самой объективной действительности одновременно входят в большое количество различных классов…

…И поскольку человек не может схватить – отразить – отобразить природы всей полностью, ее „непосредственной цельности“, а ее отражает по частям, охватывая то одни, то другие стороны, связи и отношения, реально создаются условия для отражения в одних языках одних признаков вещей и, следовательно, вхождение предметов в одни классы, а в других языках – других признаков вещей и их вхождение в другие классы…

…Л. Вайсбергер рассматривает случаи, которые, по его утверждению, свидетельствуют о произвольности классификации вещей, осуществляемых с помощью языковых единиц. Ярким примером таких случаев, с его точки зрения, может служить немецкое слово Unkraut „сорняк“, „сорная трава“. В разряд сорняков люди включают лютик, осот и многие другие растения. Между тем в самих этих растениях якобы нет никаких свойств, которые позволили бы их объединить в одну группу. Следовательно, констатирует Л. Вейсбергер, Unkraut не существует в природе, а имеет место только в суждении человека…

…Л. Вейсбергер, – замечает П.В. Чесноков, – явно смешивает две вещи: субъективное существование в сознании человека (и, следовательно, в языке) и связанность с человеком, с человеческим обществом, с практической деятельностью человека и его практическими интересами. В сорняках самих по себе, разумеется, нет внутреннего свойства, которое вне всяких связей и отношений делало бы их сорняками, но некоторые их свойства по отношению к сельскохозяйственной практике человека являются не только бесполезными, но даже вредными. И указанные свойства, и сельскохозяйственная практика людей, и отношение свойств растений к сельскохозяйственной практике – все это существует объективно, а не только в суждении человека.

Субъективное причисление предметов к тому или иному классу ничего не изменит в самих предметах и поэтому не может быть средством упорядочения предметов и организации мира… семантическое расхождение между языком может быть вызвано различной реальной расчлененностью целого на части, которая позволяет разным языкам отражать различные части одного и того же целого» [214] .