Шрифт:
Климов приводит морфологические явления, имплицируемые эргативной типологией предложения:
«Здесь можно назвать различие морфологической структуры транзитивного и интранзитивного глагола по составу личных аффиксов, отсутствие в транзитивном глаголе морфологической категории залога, противопоставление в парадигме спряжения специфических позиционных падежей – эргативного и абсолютного. Транзитивный глагол в составе эргативной конструкции управляет падежными формами подлежащего и прямого дополнения. При развитости глагольной морфологии он обнаруживает систему „прономинального управления“ этими глаголами. Последнее может быть объектным (имеется в виду управление прямым дополнением) и субъектно-объектное (с управлением как прямым дополнением, так и подлежащим)… Личное спряжение в эргативных языках носит либо чисто префиксальный, либо префиксально-суффиксальный характер. Его чисто суффиксальный характер составляет редчайшее исключение… В словоформах транзитивного глагола-сказуемого, реализующего эргативность в своей морфологической структуре, взаимно обособляются два вида личных аффиксов – эргативный и абсолютный…
Однако такое разграничение аффиксов обоих родов в большинстве языков эргативного строя, по-видимому, не проводится… Характерной чертой аранжировки личных аффиксов глагола в эргативных языках является выдвижение объектного показателя в позиции перед субъектом Характерной чертой транзитивного глагола языков эргативного строя является отсутствие в нем оппозиции форм действительного и страдательного залогов» (с. 97 – 100, 102, 104).
«Генитив и датив представлены в эргативных языках очень редко» (с. 111).
«Наряду с рассмотренными импликациями эргативности в языках эргативного строя присутствует весьма значительная по своему удельному весу совокупность разноуровневых явлений, синхронно не мотивированных эргативностью, но степень вероятности функционирования которых оказывается довольно высокой… Это так называемые фреквенталии эргативности. К ним относятся: 1) на лексическом уровне это будут классы аффективных и посессивных глаголов, диффузных или лабильных глаголов, лексемное разграничение инклюзивной и эксклюзивной формы личности, а иногда и притяжательного местоимения 1-го лица мн. числа» (с. 117, 118).
«Широко распространенной чертой глагольной морфологии эргативных языков является числовое согласование транзитивного глагола с прямым дополнением и интранзитивного глагола с подлежащим. …В целом ряде эргативных языков наблюдается супплетивизм глагольных основ ед. и мн. числа» (с. 131, 132).
«Эргативным языкам часто свойственна именная категория органической (неотчуждаемой) и неорганической (отчуждаемой) принадлежности» (с. 136).
Однако эта позиция в разных эргативных языках осуществляется недостаточно последовательно.
«Значительное число фреквенталий эргативности не составляет особенностей эргативного строя» (с. 141).
Г.А. Климов пытается доказать, что наиболее общая закономерность диахронического функционирования эргативного строя может быть сформулирована как тенденция к постоянной утрате импликаций и фреквенталий эргативности на всех уровнях языка.
«…Деградации старого качества сопутствует формирование элементов качественно новой языковой структуры – структуры номинативного строя» (с. 143).
В области лексики последовательно сокращается удельный вес диффузных и статических страдательных глаголов (см. с. 144), прослеживается тенденция к нейтрализации лексического противопоставления инклюзивного и эксклюзивного местоимений 1-го лица мн. ч. (см. с. 155).
В области синтаксиса выдержанная эргативная конструкция предложения становится невыдержанной.
«…аффективная конструкция предложения на более раннем этапе обнаруживает тенденцию к выравниванию с эргативной, затем она сливается с номинативной» (с. 157).
Сокращается сфера функционирования эргативной типологии предложения, происходит отмирание инкорпоративной связи между сказуемым и прямым дополнением (см. с. 164). Происходит постепенная нейтрализация морфологического противопоставления транзитивного и интранзитивного глагола, постепенно складываются предпосылки для форсирования грамматической категории залога (см. с. 175), наблюдается редукция категории аспекта (см. с. 180), эргативный падеж постепенно теряет характерное для него функциональное содержание и приобретает в языке статус варианта номинатива, формируется оппозиция именительного и винительного падежей (см. с. 190).
Обращаясь к вопросу о генезисе номинативного строя (глава пятая) и анализируя различные точки зрения, Климов приходит к выводу, что перечисленные факты дают основание констатировать независимость эргативной конструкции предложения от уровня развития мышления (см. с. 241).
Наиболее эффективным в плане решения генетического аспекта проблемы эргативности представляется сравнительно-типологический анализ целостных систем эргативного и активного строя (см. с. 213).
Структура языков активного строя специально ориентирована на передачу не субъектно-объектных отношений, которые находят здесь имплицитное выражение, а отношений, существующих между активным и неактивным актантами (см. с. 216).
Сравнение особенностей активного строя с особенностями эргативного строя приводит Климова к выводу о наличии преемственных отношений, которые могут существовать между активным и эргативным строем как целыми системами (см. с. 227).
«…ведущий механизм преобразования активной конструкции предложения в эргативную следует усматривать в плане ее содержания и что он должен сводиться к реинтерпретации формально уже существующего построения» (см. с. 230).
Эргативный строй рассматривается как некая фаза преобразования активного строя в номинативный.