Шрифт:
«Вторым структурным типом (кроме формы сказуемости), объединяющими имя и глагол, являются в башкирском языке (как и во всех тюркских языках) морфологические образования, известные под названием формы принадлежности. „Форма принадлежности“, как выразительница известной грамматической „категории принадлежности“, одинаково свойственна и именам и глаголам: ср. хотя бы ат-ым ?мой конь’ (по-башкирски одно слово!) и бар?ан-ым ?мое прошлое хождение’, т.е. тот факт, что я ходил (по-башкирски тоже одно слово)» [342] .
342
Дмитриев H.К. Грамматика башкирского языка. M. – Л., 1948, с. 137 – 139.
В. Банг в свое время пришел к выводу, что «чистый глагольный корень» тюркских языков представляет «чистый субстантив, т.е. отглагольное имя» [343] .
Убежденным сторонником первоначального неразличения имени и глагола был Э.В. Севортян. Он собрал довольно многочисленные случаи совпадения глагольных и именных основ типа а?– ?течь’ и a?– ?жидкость’, а? ?помнить’ и а? ?понятливость’, дад– ?пробовать на вкус’ и дад ?вкус’ и т.п. Имеются также случаи схождения производных форм глагола и имени, напр. азерб. а?ры– ?болеть’ и агры ?боль’, оху– ?читать’ и оху ?чтение’ и т.д.
343
Bang W. Vom Kokturkischon zum Osmanischen, 2. Mitteilung: Uber einige schallnachamende Verba. – Abhandlungen der preussischen Akademie der Wissenschaften. Phil. – hist. Klasse, 5. Berlin, 1919, S. 35.
«На основании уже учтенных форм, – замечает Э.В. Севортян, – можно прийти к выводу, что все глаголы и имена, семантически связанные между собой и объединяемые значениями названия процесса, результата и т.д., восходят к корням и производным словам, в которых не было не только грамматического, но и лексического разграничения глагола и имени действия, процесса или его признака (или результата) и т.п.» [344]
Гипотезу о первоначальном неразличении в тюркских языках частей речи защищает А.М. Щербак.
344
Севортян Э.В. Аффиксы глаголообразования в азербайджанском языке. М., 1962, с. 423.
«В тюркском праязыке прилагательные не имели особых морфологических показателей и само существование их как самостоятельного лексико-грамматического разряда имен вызывает большие сомнения» [345] .
А.М. Щербак также утверждает, что глаголы и имена были недостаточно дифференцированы.
Это положение аргументируется тем, что в древнетюркском языке глагольно-именных основ больше, чем в современных языках, и что по мере приближения к нынешнему состоянию их количество постепенно уменьшается. Анализ же общетюркских односложных основ, реконструируемых на уровне праязыка, показывает заметное увеличение случаев омонимии по сравнению с тем, что выявляется в ходе исследования любых старописьменных текстов, ср. ap ?противоположная сторона; зад; спина и класть что-л., перевешивая на другую сторону; переходить какой-л. предел; превышать что-л.’; aн ?низ, низкий и сходить, спускаться’ [346] .
345
Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Имя. Л., 1977, с. 108.
346
Щербак А.М. К вопросу о происхождении глагола в тюркских языках. – ВЯ, 1975, № 5, с. 19.
По мнению А.М. Щербака,
«внешнее совпадение именных и глагольных основ не является случайным и, по всей видимости, отражает своеобразие исторического процесса становления и развития частей речи. Факты именной и глагольной омонимии в древних и современных тюркских языках, результаты проведенных в этой области теоретических исследований и, отчасти, соображения теоретического порядка, подкрепленные ссылками на материалы не тюркских языков, позволяют думать, что в тюркском праязыке почти любой первичный корень обозначал и предмет и действие, т.е. был синкретичным» [347] .
347
Там же, с. 22.
«При всех возможных различиях прилагательных и существительных в таких языках, как индоевропейские, тюркские и др., прилагательные в этих языках обнаруживают близость к существительному. В ряде языков Юго-Восточной Азии слова, обозначающие качественные признаки, по своим грамматическим свойствам тяготеют не к именам, а к глаголам… Можно предполагать, – замечает далее В.З. Панфилов, что возникающие обозначения первоначально употреблялись для обозначения как предмета, так и действия и, что, следовательно, возникновение различий между именами и глаголами есть позднейшие явления. Проявление такой первоначальной неотдифференцированности имени и глагола в той или иной степени обнаруживается во всех языках» [348] .
348
Панфилов В.З. Категории мышления и языка. Становление и развитие категории качества. – ВЯ, 1976, 6, с. 6, 11.
Основным аргументом, привлекаемым для доказательства этого положения, выступает опять-таки амбивалентность некоторых основ, т.е. их способность быть основами имен и глаголов. Наличие общих именных и глагольных основ отмечается в финно-угорских, тунгусо-маньчжурских, тюркских, палеоазиатских, кавказских и некоторых других языках. Значительное количество общих именных и глагольных основ зафиксировано в эскимосском языке. В нивхском языке количество общих именных и глагольных основ весьма велико. В эскимосском языке любое имя, выступая в функции сказуемого, присоединяет глаголообразующий суффикс и получает соответствующее глагольное управление [349] .
349
Там же, с. 12, 13.
Генетическая связь существительных и прилагательных, подтверждаемая материалами многих языков, получает свое объяснение в связи с генезисом и развитием категории качества как категории мышления. В процессе выделения того или иного качественного признака предмета в результате сравнения какой-либо из предметов начинает выступать как его наиболее характерный носитель, т.е. как своего рода эталон, с которым отождествляются по соответствующему качественному признаку другие предметы. Поэтому название этого предмета вместе с тем выступает и как название того качественного признака, эталоном носителем которого он является.