— А может нужен. Какая разница какой? Главное, что он есть.

— Дорогая, — поцеловал её в шапку, в макушку, — это слова не зрелой девочки. Потом пожалеешь.

— Пусть не зрелой. Всё верно, мне 17. Но скоро исполнится 18. И я буду совершеннолетняя.

— 18 это всё равно ещё не тот возраст, Полина.

— А какой тебе надо?

— Ну хотя бы лет 20!

— А ты подождёшь этих 20 лет?

— Время покажет. Кстати, где твои очки?

— У меня контактные линзы. Макс, я не просила Алю…

— Я уже догадался. Что ты хочешь, Полина?

— Хочу, чтобы ты так не делал. Отмени сделку с моей сестрой.

— Уверена?

— Да.

— Тогда я буду вас всех очень жёстко спрашивать.

— Хорошо. Спрашивай. — Она подняла лицо и я увидел на её губах улыбку. Мне до безумия захотелось прижаться к ним. Сдержался с большим усилием.

— В таком случае первая твоя оценка будет большой и жирный кол!

— Это почему? — Её глаза расширились в возмущении.

— А потому, Литвинова Полина, что ты не сможешь решить задачу, которую я тебе задам.

— То есть, ты специально мне такую задашь? Не из учебного курса?

— Конечно. Даже обязательно. Надо же мне нагадить тебе в золотую медаль.

— Знаешь, Вольский, всё таки сволочь ты порядочная.

— Какой есть. Бесы порядочными не бывают. Поэтому хорошо подумай.

— Пошёл ты, Макс. — Она оттолкнула меня, повернулась и пошла по мостику. Сошла с него и медленно пошла по дорожке. Я двинулся за ней. Подобрал с земли снег, слепил снежок и запустил в неё. Попал ей ниже спины. Специально туда метил. Она остановилась, медленно повернулась. Потом сама слепила быстро снежок и запустила в меня. Промазала. О чём, смеясь, я ей крикнул. Начали бросаться снежками. Она смеялась, возмущалась и кидалась. Слепила большой снежок и стала гоняться за мной, желая залепить мне снегом наглую физиономию. Я, конечно, убегал. Правда, как только сошёл с дорожки, провалился в глубокий снег. Почти до колен. В какой-то момент запнулся и упал. Успел перевернуться на спину, как ко мне подлетела Полина, завизжала от радости и кинулась на меня, залепила мне всё лицо. Мы оба барахтались с ней в снегу. Наконец, я протёр глаза. Полина сидела на мне, стиснув ногами мои бока. В руках у неё был ком снега.

— Сдаёшься? — Спросила она.

— Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! — Резко спихнул её, переворачиваясь. Теперь уже я оказался сверху. Замерли, глядя друг другу в глаза. На её раскрасневшееся лицо попал снег. Он таял, превращаясь в капельки. Слизнул несколько капель с её правой щеки.

— Макс, поцелуй меня. — Прошептала она.

— Ты слишком много хочешь, малыш. А кто много хочет, тот мало получит. — Отстранился от неё. Я отказался не потому, что не хотел. Я очень хотел ощутить вкус её губ. Но нельзя. Боялся, что могу сорваться. Маленькая она ещё. Начнётся с поцелуев, закончится однозначно постелью. Слишком рано. Хотя сейчас девушки в таком возрасте давно не парятся этим. Сел на задницу. — Полина, мы все в снегу. У меня ботинки полные снега.

Попытался встать, как девчонка вновь опрокинула меня в снег, залепив им мне лицо. Но тут же ладошками убрала его, огладив мне глаза и щёки.

— Знаешь, что Макс?

— Что?

— Пошёл ты. Если Магомед не идёт к к горе, то гора идёт к Магомеду.

— Это кто тут гора? Ты что ли, мелкая?

— Я! — Крикнула она мне в лицо. Я не успел среагировать, как Полина впилась в мои губы. Неумело, пыталась целовать, держа мою голову в своих руках. И когда только успела сбросить варежки? Трудно было ей не ответить…

Мы всё ещё лежали с ней в снегу. Губы наши уже разлепились, но продолжали касаться друг друга.

— Полина. Это было первый и последний раз. Поняла меня?

— Почему, Макс? Я люблю тебя. Я вижу, что нравлюсь тебе.

— Дело не в этом. Ты моя ученица, я твой учитель. Ты должна это понимать.

— Да, я понимаю. Я не буду показывать это на людях, Макс. Но в уединении, можно же? Просто поцелуй. Большего я не прошу. Мне пока и этого будет хватать.

— В уединении, тем более, нельзя! Так как очень быстро в этом уединении ты окажешься без трусов и в моей койке.

— Класс! — Засмеялась она.

— Ничего классного не вижу, Литвинова. Всё, соскочила с меня. Безобразие. Никакого девичьего стыда и гордости. Мля, куда мы катимся, это же кошмар!

— Ой, кто бы говорил, Вольский. Сам-то, без трусов позируешь перед фотокамерами! Да ещё с полуголой девицей в обнимку.

— Мне можно. Я мужчина. С меня, как с гуся вода. — Ответил ей поднимаясь.

— А с меня?

— А с тебя нет. К тебе если прилипнет это дёрьмо, то уже не отмоешься. Не разочаровывай меня больше, Литвинова.

Вышли с ней на дорожку.

— Макс, у меня тоже в ботинках снег. — Увидел лавочку. Подошли с ней. Усадил, потом развязал шнурки, снимал снимал с неё, сидя на корточках, ботинки. Чистил их от снега, отряхивал и чистил тёплые носки Полины. Она сидела довольная, счастливо улыбалась. Потом одевал их на неё и завязывал шнурки.

— Главное, чтобы ты не простыла. — Сказал я ей поднимаясь. Про свои ботинки можно было уже не суетиться. Снег там растаял.

— Спасибо, Максим. — Сказала она вставая с лавочки. Пошли с ней на выход из парка. Вдруг девушка споткнулась.