Словно между делом невзначай обмолвился:

— Мы сюда вернёмся весной.

Дерек передёрнул плечом. Он знал, что никогда не вернётся.

II. Испытания

637-638 года. Море — Аньтье

Мой первый долг — не возвращаться никогда, И ты, мой друг, не возвращайся, уходя. Пойми: всё то, что пел я раньше, — ерунда, Все песни — вздор, и жить лишь рифмами — нельзя! Стезя открыта, вместо плуга — зуб дарёного коня, Дожить до завтрашнего дня трудней, чем стать самим собой.

Зимовье зверей «Снова в космос»

1. Чем заняться на корабле?

Плавание от столицы Ньона до Аньтье должно было занять у анжельского нефа «Дельфин» около двух месяцев. Судно двигалось каботажем, заходя в каждый подходящий порт, а в некоторых ещё и останавливалось на пару дней — Этрэн умудрялся там поторговать.

Для Дерека опыт такого путешествия был первым, хотя по морю ему ходить приходилось. Но в юности он пользовался рыбацкими лодками и яхтами, пираты, разграбившие его посёлок, везли его в Ньон в трюме, а с Грэхардом он был привилегированным обитателем своей собственной каюты на юте. Здесь же он жил со всеми, на средней палубе, в простом корабельном гамаке — надо сказать, что в первый день он смог уснуть в нём только ввиду крайней степени усталости, а вот пару следующих ночей пришлось привыкать к такому нетипичному месту ночлега. Не говоря уж о том, что первые дни его ощутимо укачивало, что тоже не добавляло оптимизма.

Неф Этрэна был достаточно объёмный, трёхпалубный и трёхмачтовый, но большую часть пространства в нём занимали товары. Для такого большого судна команда была скромной — порядка двух десятков моряков, около четырёх десятков наёмников-охранников и десяток помощников в торговых делах. В каютах на юте размещались купцы, офицеры и командование корабля, дальше на средней палубе теснились гамаки охраны и, ближе всего к носу, размещалась сама команда. Дерека отправили именно туда — там были свободные гамаки.

Хотя Этрэн и относился к числу заботливых хозяев, и его корабль был несколько чище, чем это обычно бывает, и кормили на нём несколько лучше, в целом, тяжесть условий морской жизни весьма дезориентировала Дерека. Простое и однообразное питание на фоне дворцовых изысков, невозможность нормально помыться, постоянный угнетающий полумрак, характерный корабельный запах, сон в неудобном положении среди толпы храпящих, сопящих, шлёпающих губами людей… и изматывающая скука.

Дерек не привык к безделью. Ему всегда было, чем заняться, он крутился волчком, бегая по всевозможным поручениям и выполняя сотни мелких задач. У него была привычка, ложась спать, перечислять внутри себя дела на завтра, и, просыпаясь, он тут же планировал свой весьма плотный график.

С одной стороны, он безумно устал от этой постоянной гонки; с другой — он не умел по-другому, и теперь, вырванный из привычной среды, чувствовал себя потерянно и тревожно. Казалось, он постоянно забывает что-то важное, что-то упускает из виду… Чувство преступности безделья не давало ему покоя.

На судне он был пассажиром, и это предполагало полное отсутствие каких-либо обязанностей. И это угнетало его до такой степени, что он начал подсознательно себе эти обязанности придумывать — к тому же, не отвлечённый никаким делом, он снова и снова возвращался мыслями к Грэхарду, и это безмерно его мучило. Ему теперь, когда он уж сбежал, вспоминалось исключительно хорошее, и это хорошее жгло его сердце раскаянием. Он гнал от себя воспоминания, нарочно разрисовывал Грэхарда чёрными красками — но сердце всё равно ныло. Если бы он мог забыться хотя бы за делом!

Не то чтобы чёткий распорядок жизни на судне радовал вариативностью никем не исполняемых обязанностей: конечно же, всё, что должны было выполняться, выполнялось в срок именно теми людьми, которые должны были это делать.

Три вахтенные команды сменяли друг друга каждые четыре часа. Четыре часа на вахте, четыре — хозяйственных работ, четыре — поспать, и снова — на вахту. Для Дерека, который привык спать один раз в сутки, такой распорядок был странным, тем паче, что он-то ни к одной команде не принадлежал и просто наблюдал, как они меняют одна другую.

Больше всего бездельничали наёмники. Во время плаванья их обязанностью была караульная служба на ключевых постах; двое из них всегда торчали на марсах на гроте и фоке — высматривали на горизонте пиратов. Основная их работа велась при заходе в порт, вот там-то для них начинались трудовые будни. А вот на судне они только и делали, что играли в кости да карты и горланили песни. От них Дерек предпочитал держаться подальше.

Собственно команда, напротив, всегда была при деле и в помощи не нуждалась. Дерек пару раз сунулся было к боцману, но тот отнёсся к его желанию чем-то помочь весьма скептически и вежливо объяснил, что господин пассажир может заниматься своими делами, поскольку на корабле все устроено и без него.

Своих дел у Дерека не было.

Совсем.

Поскольку к третьей когорте людей на борту — купцам — подходить было уж слишком боязно. Хотя именно они больше бы соответствовали Дереку по характеру дел, которыми занимались: у них хватало аналитики и бумажной работы, и их досуг был явно более интеллектуальным, что у матросов и наёмников.

Но Дерек совершенно не был способен оценивать себя здраво и трезво. В его собственных глазах он виделся слишком незначительным и глупым лицом, чтобы навязывать своё общество кругу, который представлялось ему как «высший», и в котором, если смотреть объективно, он стоял бы вровень с местной «верхушкой» — дать ему фору могли бы разве что сам Этрэн и пара его товарищей.