– Руслана! – позвала матушка, но она уже исчезла за калиткой. Лишь венок из сердцецветов, брошенный, алел на снегу.

Припорошенные снегом дома напоминали кошек, свернувшихся клубком под пушистым покрывалом. Ближе к сердцу Хрусталя они ютились совсем рядом друг к дружке, провожая Руслану темными глазами-окнами. Но чем дальше она бежала, тем просторнее становилось. Домики отодвигались друг от друга, огороды оказывались больше, а сугробы – глубже.

Здесь снег еще не успели притоптать, идти стало сложнее. Ни дороги, ни тропинки. Руслана была первой, кто в поздний вечер после вьюги отправился в путь по свежевыпавшему снегу. Она шла к мельнице короткой дорогой, но Войко наверняка двигался по той, где легче было спрятаться.

Продираясь через сугробы, в которых увязала по колено, Руслана очень быстро вспотела. Нарядный кафтан был совсем неудобен и сковывал движения, а красные сапожки то и дело норовили остаться в снегу. Распущенные во время обряда волосы растрепались и липли к раскрасневшемуся лицу.

Ни крохи не осталось от торжественности и красоты образа, как и не осталось в сердце ничего, кроме отчаяния.

– Руслана! – ветер принес голос отца. Похоже, он шел по ее следам. – Руслана, вернись!

Она прижалась к стволу голой яблони и осторожно оглянулась туда, где змеилась рыхлая дорожка ее следов. Отец вышел из тени чужой избы, тяжело дыша и одной рукой придерживая меховую шапку. С неспокойной душой наблюдала Руслана, как отец пытается бежать, да только, утопая в сугробах, падает, но вновь встает и делает очередную попытку нагнать бег- лянку.

Сердце обливалось кровью в нестерпимой жалости к отцу. Ни к чему от него убегать. Лучше выйти, признаться во всем и попросить помощи. Если отец поверит, что Войко сбежал, может, они вместе его найдут?

Руслана поджала губы, тяжело вздохнула… Как вдруг услышала писклявый смех, будто комар где-то рядом летал. Легко определив, откуда исходит звук, Руслана опустила глаза к корням яблони, укрытым снегом.

Крохотный, с ладонь Русланы, пузатый мужичок, одетый в зипун из хвои и жухлой листвы, чуть не помирал со смеху. Он держался за дрожащий от хохота живот и сгибался едва ли не пополам, почти касаясь морщинистым лбом своих босых ног. Волосы его были посеребрены то ли сединой, то ли морозом, а в идеально черных, без белков и радужки глазах, как в зеркале, отражалась сама Руслана.

Она оглянулась на лес, что стеной стоял совсем рядом с границей Хрусталя. Ауки редко выбирались из чащи, но и ничего удивительного во встрече здесь, на тихой окраине, не было. Наверняка дух последовал за ветром, который часто помогал аукам в их хитрой магии. Вот и оказался в городе.

– Охотница сама вот-вот станет добычей, – осклабился аука, наблюдая за растерянной девушкой. – Эхо в городе громко поет, хоть и не так красиво, как в лесу.

Среди всех обитателей леса ауки были едва ли не самыми вредными и противными. Шутки ради они путали путников, заводили в чащу и мучили, сводя с ума эхом несуществующих спасателей. Когда заблудившийся совсем отчаивался, ауки предлагали заключить сделку – они выводили беднягу из леса, но просили что-то взамен. Обычно они, редкостные сладкоежки, выпрашивали яства, каких в чаще не сыскать: пирожки с вареньем, леденцы, леваши…

Однажды и Руслана оказалась жертвой пронырливых духов. Это было очень давно, когда еще она не заплетала кос. Моймир тогда только начал брать ее с собой в лес, но по глупости оставил ненадолго одну на опушке, а сам пошел проверить силки. Тогда-то ауки голосом отца и заманили девочку в чащу и водили там почти до вечера.

Может, водили бы и дольше, если бы Моймир не догадался, что случилось. Из ближайшей к лесу купеческой лавочки он принес в чащу целую корзинку свежей яблочной пастилы, на сладкий аромат которой сбежалось с десяток аук.

– Получите все, когда вернете мою дочь! – пригрозил Моймир духам, и те мигом исчезли, чтобы уже к закату вернуться вместе с Русланой.

После этого случая она частенько видела аук, но больше на их хитрости не велась. Некоторых даже запомнила и научилась отличать друг от друга по одежде из листвы, по цветам, вплетенным в лохматые волосы, по крючковатым, вздернутым или напоминающим картошку носам. Но вот глаза у аук всегда были одинаковыми – безупречно черными и пугаю- щими.

Ауку, что смеялся над ней, топча босыми ногами свежий снег, Руслана не помнила. Зато дух ее, похоже, хорошо знал.

– Бедная невеста! Жених исчез, а вместо поддержки – обвинения в колдовстве!

– Откуда ты знаешь? – шепотом спросила Руслана и украдкой выглянула из-за яблони. Отец уверенно шел по ее следу. Сейчас обогнет чужой огород и как раз окажется перед деревьями, за одним из которых прячется Руслана.

– Говорю же, эхо красиво поет, а ветер эту песню далеко разносит, – улыбнулся аука так, будто собирался съесть Руслану.

– Ты пришел, чтобы мне помочь?

– Помочь, – фыркнул дух и, прикрыв ониксовые глаза, покачал лохматой головой. – Заключить сделку! Услуга за услугу.