— Да.

— Значит, он решил не поворачивать солнечные часы еще раз? Если так, то он поступил мудро.

— Да. Он это сделал, — я отпил немного лимонада, потом поставил стакан и наклонился к ней. — Я здесь из-за Радар. Она уже старая, и я хочу отвести ее к этим солнечным часам и посмотреть, смогу ли я…, — я задумался и вспомнил еще одну научно-фантастическую сказку под названием «Бегство Логана» [155] . — Смогу ли я продлить ее жизнь. У меня есть вопросы…

— Расскажи мне свою историю, — попросила Фалада. — Я отвечу на твои вопросы позже, если сочту это нужным.

Позвольте мне прерваться на этом и сказать, что я получил от Лии кое-какую информацию через Фаладу, но она узнала от меня гораздо больше. В ней было что-то такое, как будто она привыкла командовать людьми — но без всякой грубости или угроз. Есть люди — знатного происхождения, — которые знают, что должны быть приятными и вежливыми, особенно потому, что от них этого никто не требует. Но, приятные или нет, они обычно получают все, что хотят.

Поскольку я хотел вернуться в дом Доры до наступления темноты (я понятия не имел, что в темноте может выйти из этого леса), я в основном придерживался своего плана. Я рассказал ей, как познакомился с мистером Боудичем, как заботился о нем и как мы стали друзьями. Рассказал о золоте и объяснил, что на данный момент его у меня достаточно, но со временем может понадобиться больше, чтобы охранять колодец, ведущий в этот мир, от людей, которые могут воспользоваться им с дурными намерениями. Я даже попытался им объяснить, что теперь, когда мистер Генрих мертв, мне придется найти способ конвертировать золото в наличные.

— Потому что мне много лет придется платить налоги, а они у нас довольно большие. Вы знаете, что такое налоги?

— О да, — сказала Фалада.

— Но сейчас меня больше всего беспокоит Радар. Солнечные часы находятся в городе, верно?

— Да. Но если ты пойдешь туда, веди себя очень тихо и следуй всем указаниям Адриана. И ты никогда, никогда не должен ходить туда ночью. Ты — один из целых людей.

— Целых?

Она потянулась через стол, чтобы поочередно коснуться моего лба, щеки, носа и рта. Ее пальцы были легкими, прикосновение мимолетным, но через меня пробежали новые электрические разряды.

— Целых, — повторила Фалада. — Не серых и не порченых.

— Что здесь случилось? — спросил я. — Это был Го…

На этот раз ее прикосновение не было легким; она хлопнула ладонью по моему рту достаточно сильно, чтобы у меня лязгнули зубы.

— Никогда не произноси его имени, чтобы не ускорить его пробуждение, — она приложила руку к горлу, потирая его с правой стороны.

— Ты устала, — сказал я. — То, что ты делаешь, чтобы разговаривать, должно быть больно.

Она кивнула.

— Я пойду. Может быть, мы сможем еще поговорить завтра.

Я начал вставать, но она жестом велела мне остаться: смысл команды не вызывал никаких сомнений. Потом подняла палец в другом жесте, который Радар хорошо бы поняла: сидеть.

Она опустила стеклянную трубку в желтое пюре, потом поднесла указательный палец правой руки к красному пятну — единственному изъяну на ее белоснежной коже. Я увидел, что все ее ногти были коротко подстрижены, кроме одного на этом пальце. Она вдавливала ноготь в пятно до тех пор, пока он не вошел внутрь. Тогда она потянула в сторону, плоть открылась, и тонкая струйка крови потекла по линии подбородка. Она вставила трубку в проделанное маленькое отверстие, и ее щеки втянулись, пока она всасывала то, что было ее пищей. Половина пюре в маленьком кувшинчике исчезла — мне этого хватило бы на один глоток. Ее горло дернулось не один раз, а несколько. Должно быть, на вкус это было так же противно, как и на вид, потому что она прямо-таки давилась им. Она вытащила трубку из того, что было бы трахеотомическим разрезом, если бы находилось в горле. Дырочка тут же исчезла, но пятно на белой коже выглядело еще краснее, чем прежде. Оно казалось проклятием ее красоте.

— Неужели этого тебе достаточно? — в моем голосе звучал ужас, я ничего не мог с этим поделать. — Ты ведь почти ничего не съела!

Она устало кивнула.

— Проделывать проход больно, а вкус у этого неприятный, особенно когда столько лет приходится есть одно и то же. Иногда я думаю, что предпочла бы умереть с голоду, но кое-кому это доставило бы слишком много удовольствия, — она наклонила голову влево, в ту сторону, откуда я пришел, и в ту, где находился город.

— Прости, — сказал я. — Если бы я мог что-то сделать…

Она кивком показала, что понимает (конечно, люди хотели что-то сделать для нее, даже, наверное, дрались друг с другом, чтобы быть первыми в очереди) и снова сделала свой жест-намасте. Потом взяла одну из салфеток и промокнула ей струйку крови. Я слышал о проклятиях — в сказках их полно, — но первый раз видел их в действии.

— Следуй его меткам, — сказала Фалада. — Не заблудись, иначе ночные солдаты схватят тебя. И Радар. — это слово далось ей нелегко, прозвучав как «райяр» и заставив вспомнить восторженные крики Доры при виде моей собаки. — Солнечные часы находятся на площади у стадиона, с задней стороны дворца. Ты можешь добиться цели, если будешь действовать быстро и тихо. Что касается золота, о котором ты говоришь, то оно внутри. Добраться до него гораздо труднее — и опаснее.