Шрифт:
— Ты Коля, наверное, сейчас себе очень нравишься? Убил двух людей и упиваешься, как все классно провернул. Улики подтасовал, всех марионеток свел в нужной точке. Знаешь, Николай, ты вали из моего дома и больше никогда ко мне не подходи. Ты меня хорошо понял?
— Да, Серега, я тебя услышал. Если ты из меня профессора Мориарти вылепил в своей воспаленной голове, то ты не прав. Пока ты не начал умирать от яда, я в ваши мутные схемы лезть даже не думал. Меня, кстати, могут в любой момент закрыть на тюрьму, и превышение полномочий будет самой легкой статьей, которую мне могут предъявить. — я встал и, не оглядываясь, вышел из комнаты. В темном длинном коридоре «сталинской» полногабаритной квартиры, меня за шею обвили чьи-то руки.
— Спасибо, Коленька, за моего дурака — горячие губы Лены ткнулись в мои: — Спасибо тебе. Я подслушала и всегда благодарна буду. Только не теряйся, пожалуйста. Серега подумает и поймет, что он не прав. Не обижайся на него, пожалуйста.
Я последний раз взглянул на светлеющий в дверном проеме силуэт молодой женщины, прижавшейся щекой к дверному косяку, кивком попрощался и сбежал вниз.
— Итак, гражданин Жемчужный — следователь прокуратуры сурово буравил меня темными зрачками из-за картонной папки: —….
— А почему сразу гражданин? Насмотрятся старых детективов и начинают словами бессмысленными кидаться. Раньше, ладно, лишенцы всякие были, эксплуататорские классы. Но я, вроде, на оккупированной территории не пребывал и в плену не находился? Или вы, за прошедшие сутки, накопали на меня что-то, что совесть не позволяет меня товарищем называть?
Попытка сбить следователя с агрессивного настроя не удалась. По-прежнему посверкивая на меня черными зрачками из-за обреза папки, следователь, равнодушно перелистывая листы плохо скрепленных материалов, сухо ответил:
— Как мне вас называть, это мое дело. Если вы, Жемчужный, гражданином не являетесь, то можете написать жалобу. А по поводу того, что накопал — возможно и накопал…
Ну и ладно. Чтобы скрыть возможные эмоции я засунул руки поглубже в карманы и уперся взглядом в потертый рисунок линолеума, весь обратившись в слух. Быстренько пробежавшись по моим данным и заполнив шапку протокола, следователь опять надолго замолчал, только тихо шуршал бумагами.
— Жемчужный, поясните, как вы оказались на территории складского хозяйства?
— Я же уже давал показания по этому поводу. У меня есть щенок немецкой овчарки, который родился на этом питомнике. Я получил сообщение от своей знакомой, которую я попросил погулять с щенком, что он убежал. Я решил, что он прибежит к питомнику, и поехал туда. Когда приехал, я услышал шум…
— К шуму мы еще вернемся. Поясните, где вы были, когда получили сообщение.
— Я проверял сообщение о том, что угнанная с моей территории автомашина находиться в гаражах в районе Кладбища кораблей…
— Какая машина, какое сообщение, от кого?
— Машина — «ВАЗовская» тройка, желтого цвета, угнана три дня назад от дома восемь по улице…. (у меня этими машинами половина служебного ежедневника забита)…
— Понятно, а что с сообщением?
— Ну если у вас есть соответствующий допуск, то с бумагой вы можете у моего руководства ознакомиться.
— Допуски у нас имеются, так что ознакомимся. А как вы добирались до питомника?
— Частника поймал, белые «жигули», «копейка» кажется.
— Регистрационный номер запомнили?
— Нет конечно.
— Приметы водителя?
— Дед какой-то, седой. Одет во все темное.
— Ладно, проверим. Вы сделали предупредительный выстрел?
— Нет, не делал.
— Не делали…. Вот здесь, под этим ответом распишитесь.
Я расписался под строчкой, где был изложен мой ответ, что я начал стрелять без предупреждения и снова сел, уткнувшись лицом в пол, пытаясь не показать охвативших меня нехороших предчувствий. Следствие явно имело обвинительный уклон.
— Вы представились, что вы сотрудник милиции, предупредили криком о применении оружия?
— Нет, я не представлялся, не предупреждал о применении оружия. Служебное удостоверение я, кстати, тоже не предъявлял.
— Хорошо, так и запишем. Распишитесь под ответом.
На этот раз следователь, излагая мой ответ допустил маленькую вольность, добавив от себя, что я осознаю, что нарушил правила применения оружия.
Вздохнув, я начал писать комментарий, что мой ответ был изложен неточно, и я не осознаю нарушения мной никаких правил. Первой реакцией следователя было желание вырвать у меня протокол допроса, но служивый сдержался, лишь изредка кривил уголок рта.