Мне пришлось конечно уклониться от удовлетворительного ответа на такой неисчерпаемый, по исторической его важности, вопрос и только сказать Императору, что Ему лучше чем кому-либо известно, какие события в истории взаимных отношений двух Империй изменили за последнюю четверть века то, что было так определенно и прочно на пространстве целых столетий и - перейти затем к передаче некоторых подробностей того, что происходило у нас до моего выезда из России.

Императора Вильгельма особенно интересовал вопрос о том, известна ли мне программа политики Графа Витте по рабочему вопросу и какими мерами думает он справиться с нашим движением {129} среди рабочих, которое отнюдь не имеет чисто русского характера, а представляет собою совершенно ясно выраженное мировое явление пробудившегося стремления социалистов объявить беспощадную войну капиталу и всему буржуазному строю.

Мне пришлось ответить Императору, что я совершенно не посвящен в планы Гр. Витте и не могу дать Ему какого-либо ответа на поставленный мне вопрос, но полагаю, что чисто революционное движение среди фабричных рабочих уляжется, если только русскому правительству удастся справиться с Московским восстанием и быстро завершить демобилизацию возвращающихся из Сибири войск.

"Я имею сведения - сказал Император - что с Москвой у Вас окончательно справились, думаю также, что и в Балтийских провинциях проявленная правительством наконец решительность принесет должные плоды, но чего Я никак не могу понять, - это то, каким образом такой выдающийся по уму и энергии человек, как Витте, которого я так недавно видел у себя, я должен был выслушать от него очень много неприятных вещей, но не мог не согласиться во многом с тем, что его точка зрения была совершенно правильна, хотя и помешала мне в осуществлении одного предложения, которому я придавал исключительное значение (очевидно намек на свидание двух Императоров в Борках и расстроившийся план соглашения между двумя Империями, подготовленного Германским Императором и даже подписанного обоими Императорами на рейде в Борках), - как мог он допустить, чтобы его же подчиненный Кутлер сочинил чисто революционный проект о принудительном отчуждении земли, состоящей во владении помещиков.

Ведь это прямое безумие, и как же Германия справится у себя с такими же социалистическими поползновениями, если Русский не ограниченный монарх, по своему побуждению готов отнять то, что принадлежит единственному надежному для трона классу землевладельцев, - их историческое достояние и отдать без оглядки крестьянам, как мне говорят, чуть ли не даром и, во всяком случае, за ничтожное вознаграждение. Ведь это же чистейший Марксизм, и кто же первый становится на этот безнадежный для Империи путь!"

Для меня этот вопрос был совершенно неожиданным. Я ничего не слышал о нем до самого моего отъезда, что и сказал, не обинуясь Императору, прибавивши, что я не сомневаюсь ни на одну минуту, что Государю это не было известно, что выдвинул такую мысль кто-либо из окружения Гр. Витте и, как бы велика не была неустойчивость у нового кабинета, не подложит {130} никакому сомнению, что в порядке Манифеста, то есть, по воле одного Государя, такую меру не удастся провести.

"Пожалуй, что Вы правы, так как посол мой донес вчера, что об этом безумном проекте в последние дни меньше говорят, и заметно, что решение принять такую меру; встречает где-то сильную оппозицию". Это были последние слова Императора, сказанные мне, после которых аудиенция была кончена, и на другой день я выехал домой.

Несколько дней спустя после моего возвращения, в разговоре с Гр. Витте я передал ему то, что мне сказал Германский Император, и получил от него такой ответ: "Император совершенно прав, что такой сумасшедший проект существовал, до только в голове одного милейшего нашего с Вами друга Кутлера, но как только он мне его представил, я тотчас же уничтожил его и просил об этой безобразной мысли и не заикаться, так как нужно быть сумасшедшим, чтобы самому начать рубить сук, на котором сидишь".

Девятого января старого стиля я впервые встретил в Государственном Совете Кутлера, которого еще не видал со времени назначения его Министром Земледелия, и прямо спросил его, как мог он решиться на составление проекта о принудительном отчуждении земли от помещиков и притом в такое время.

Нисколько не уклоняясь от ответа на мой вопрос, он ответил мне просто: "Мне приказал С. Ю. Витте, и я должен был повиноваться, тем более, что теперь у нас объединенное правительство, а, вот когда это дело провалилось, то все отпихивают от себя ответственность и говорят, что выдумал его Кутлер. Не первый раз у нас ищут козла отпущения. Мне не осталось ничего другого, как просить Гр. Витте уволить меня от должности и тем показать, что я виновник всего затеянного.

Вероятно такой исход и будет принят". На самом деле увольнения Кутлера не последовало еще некоторое время, хотя он все таки ушел раньше, нежели весь кабинет Гр. Витте, и на короткое время Министерством Земледелия ведал А. П. Никольский.

Я вернулся в Петербург под самый наш новый год и мог видеть Гр. Витте только 2-го или 3-го числа. До встречи моей с ним меня посетили как Управляющий Государственным Банком Тимашев, так и Министр Финансов Шипов.

Первый, искренний во внешних приемах и всегда проявлявший по отношению ко мне неизменную приветливость, поздравил меня даже в нисколько бурной форме с успехом моей {131} миссии и сказал мне, что все в Министерстве были уверены, что мне не удастся достигнуть никакого результата, а теперь видят, что опасность прекращения размена совершенно устранена и можно думать о переходе на нормальный способ ведения дел, тем более, что и вести из провинции гораздо более спокойны: требования денег значительно меньше, чем было в начале зимы, от управляющих Отделениями Банка получаются более спокойные известия, и там, где одно время требовали только золото, теперь относятся совершенно спокойно к заявлениям, что его нет в наличности и ожидается прибытие через некоторое время, а пока просто берут бумажки по-прежнему и нигде не было вообще резких столкновений с публикой.

Шипов встретил меня, наоборот, в очень мрачном настроении. Краткосрочный заем в 267 миллионов франков, но его мнению, отнюдь не разрешает вопроса и не устраняет необходимости введения принудительного бумажного обращения, о чем он будет вновь настаивать перед Финансовым Комитетом, несмотря на заключенную мною операцию, тем более, что и несколько более благоприятные сведения от многих Казенных Палат о поступлении государственных доходов за последние дни не заслуживают большой веры, так как они могут быстро смениться такими же катастрофическими известиями, которые уже поступали ранее за октябрь и ноябрь месяцы.