Ленуар (отец), с свой стороны, убедившись в том, что разговаривать с русским правительством ему не придется, условился с банками, помимо всякого моего участия, что при создавшемся положении лучше всего делать так, чтобы пресса просто молчала об операции займа и не вела никакой кампании за его поддержку, так как эта кампания может только вызвать совершенно {162} противоположную реакцию со стороны печати, не попавшей в консорциум, и испортить только все дело.

Так и была поступлено. Сколько уплатили банки прессе, я не знал и не знаю и теперь, но шутники острили тогда, что пресса подурила очень мало. (Замечательно на самом деле, однако, то, что журналисты, с самой минуты нашего соглашения о прессе, прекратили вовсе посещать меня, и весь вопрос о переговорах о займе окончательно сошел со столбцов наиболее распространенных газет, как будто никакого займа и не было и никто никаких переговоров не вел в Париже. Для меня это было величайшим благом, да и из Петербурга я получал только комплименты относительно спокойного тона прессы вообще и нескрываемого недоумения, как мало сведений о нашем займе можно почерпнуть из газет.

С разрешением благополучным образом самых трудных вопросов по займу, детали этого дела пошли уже гораздо более гладко, чем можно было ожидать. Я был уступчив по всем вопросам редакции контракта, мои партнеры особенно настаивали на уточнении так называемой "клоз резолютуар" освобождающей контрагентов от принятого ими на себя обязательства в случае наступления таких политических или иных событий, которые выразились бы потрясением на мировом денежном рынке в форме определенного контрактом понижения основных биржевых ценностей, и дело шло мирно и даже сравнительно, быстро. Приближался момент подписания контракта. Его основные постановления были переданы мною по телеграфу в Петербург непосредственно Гр. Витте, и чрезвычайно быстро я получил почти одновременно три депеши: от самого Витте, от Министра Финансов Шипова и следом затем непосредственно от Государя.

Витте был лаконичен, но сообщил, что он приписывает моим настояниям успех займа, превосходящий все его ожидания. Шипов просто поздравлял меня с достигнутым прекрасным результатом. Государь сказал мне в Его телеграмме гораздо больше: "Вы оказали огромную услугу России и Мне. Я никогда не забуду ее и ясно вижу, какой огромный труд выполнили Вы в тяжелых условиях переживаемой минуты. С нетерпением буду ждать Вашего личного доклада".

{163}

ГЛАВА IV.

Возвращение в Петербург.
– Отставка гр. Витте и назначение И. Д. Горемыкина.
– Моя беседа с Горемыкиным и прием меня Государем.
– Условия, при которых я был назначен Министром Финансов.
– Открытие Государем в Зимнем Дворце Государственной Думы и Государственного Совета.
– Прием меня Императрицами Александрой Федоровной и Mapиeй Федоровной.
– Открытие Думы в ее помещении.

Вернулся я из моей поездки в Париж 19-го апреля утром.

Не успел я разобраться с вещами и повидать своих, как в то же утро я получил письмо от Ивана Логгиновича Горемыкина, жившего в двух шагах от меня на той же Сергиевской улице. До этого письма я не видал буквально никого, не успел просмотреть и газет за последние дни, не говоря уже о том, что за все время моего пребывания в Париже я только урывками следил за русскою прессою и был положительно вне всего, что делалось дома, и шел к Горемыкину в полной неизвестности того, за чем он меня зовет.

Без всяких предисловий, он сказал мне, что Государь с нетерпением ждет моего возвращения и просил его, как избранного Им на место увольняемого от должности Председателя Совета Министров Гр. Витте, занять его место и составить новое Министерство, в которое, по желанию Государя, не должен войти никто из сотрудников Витте. Он предваряет меня, что Государь остановил на мне свой выбор для должности Министра Финансов.

От себя Горемыкин прибавил, что он горячо поддерживает желание Государя, которое только опередило его собственное желание, которое он непременно высказал бы, если бы Государь не начал с того, что Он именно желает видеть меня на {164} этом посту.

Я немедленно же стал доказывать Горемыкину, что решительно не могу принять этого назначения, так как всего 7 дней отделяет нас от открытия новой Государственной Думы, а я более полугода нахожусь вне текущей государственной работы и не знаю решительно ничего о том, что подготовлено для Думы, знаю только, что выборы по всем признакам дадут определенно враждебное всякому правительству настроение в представителях народа, что при таком условии конфликт между правительством и новым законодательным аппаратом неизбежен, и какое бы Министерство не было составлено, оно не будет в состоянии работать и должно будет уйти, если только сразу же Государь не встанет на путь роспуска Думы.

Я всячески доказывал, что лучше всего было бы оставить прежний состав Министерства, приготовившего выборы, и сберечь новые силы для будущего, когда сколько-нибудь выяснится обстановка совместной работы с новыми законодательными учреждениями.

Не выходя из своего обычного безразличия, Горемыкин мало опровергал мои аргументы и сказал мне только, что Государь не доверяет прежнему Министерству, положительно не желает сохранить никого из его состава в новом Совете, хотя отдельные лица, как например Шипов, ему лично симпатичны, и просит меня все, что я ему сказал, лично доложить Государю, так как мое назначение предрешено Им, и он не в состоянии исполнить моего желания и лично положительно отказывается от передачи моей просьбы Его Величеству.

Все объяснение Горемыкина со мною оставило во мне самое тяжелое впечатление и только укрепило меня в необходимости так или иначе, но уклониться от участия в составе правительства под его председательством. Наиболее характерным. показался мне его ответ на мое замечание, что проводить в Думе должно свои законопроекты то правительство, которое их подготовляло, так как трудно представить себе, чтобы новый состав мог защищать те предположения, которые могут совершенно не соответствовать его взглядам, начинать же законодательную работу с того, чтобы брать назад то, что внесено, просто неполитично и только в состоянии дискредитировать власть перед новым народным представительством.