Шрифт:
Отражением максимы ignorantia juris в М.Р.С. также стали нормы, посвящённые такому основанию, исключающему противоправность поведения, как применение насилия. В § 3.09(1) М.Р.С. специально оговаривается, что ошибка в применении насилия, явившаяся следствием незнания либо же неправильного истолкования норм уголовного закона, исключает признание насилия правомерным.
Переходя к собственно институту юридической и фактической ошибок, составители кодекса в части, касающейся error juris, попали на более «зыбкую почву», следствием чего стал их менее строгий подход к максиме ignorantia juris.
Прежде всего, здесь необходимо отметить одно из несомненных достоинств кодекса, сводящееся к тому, что его авторы строго формально отделили юридическую ошибку в узком смысле этого слова (или, иными словами, ошибку относительно уголовного права, включающую, в свою очередь, собственно юридическую ошибку и незнание права) от ошибки относительно не-уголовного права, приравняв последнюю разновидность к релевантной фактической ошибке и устранив тем самым источник путаницы, существовавший на протяжении многих столетий. [796] Так, § 2.04(1) М.Р.С. было предусмотрено следующее:
796
См. подр.: Simons K.W. Mistake and Impossibility… P. 492–497; Grace B.R. Op. cit. P. 1393–1396; Ryu P.K., Silving H. Op. cit. P. 435–438.
«Незнание или ошибка относительно вопроса факта или права является основанием защиты, если:
(a) незнание или ошибка исключает цель, знание, веру, неосторожность либо небрежность, требуемые для установления материального элемента правонарушения; или
(b) закон предусматривает, что психическое состояние, образованное таковым незнанием или ошибкой, образует основание защиты».
Обосновывая данную норму в части, касающейся ошибки относительно не-уголовного права, составители кодекса в комментарии к М.Р.С. указали следующее: «Должно отметить, что общий принцип, по которому незнание или ошибка в праве не извиняет, обычно в значительной мере преувеличивается; он неприменим, когда обстоятельства, сделанные материальными дефиницией правонарушения, включают легальный элемент. Так, например, он не имеет значения в краже, когда утверждение о праве представляется в качестве основания защиты, поскольку утверждение включает легальное суждение относительно права собственности. Оно является основание защиты постольку, поскольку знание о том, что собственность принадлежит кому-то ещё, является материальным элементом преступления, и такое знание может включать как вопрос права, так и вопрос факта… Вовлечённое право не является правом, определяющим правонарушение; это есть некая другая легальная норма, характеризующая сопутствующие обстоятельства, являющиеся материальными для правонарушения». [797]
797
Цит. no: United States v. Freed, 401 U.S. 601, 615–616 (1971) (Brennan, J., cone.
op.).
Обратившись после произведённого разграничения к юридической ошибке в узком смысле этого слова, авторы кодекса пошли в направлении создания определённых изъятий из общей максимы ignorantia juris. Сформулированы данные исключения в § 2.04(3) М.Р.С. были следующим образом:
«Мнение о том, что поведение юридически не образует правонарушения, является основанием защиты от основанного на таковом поведении обвинения за такое правонарушение, когда:
(a) статут или иное законоположение, определяющие правонарушение, не известны действующему и не были опубликованы либо сделаны разумно доступными иным способом до начала осуществления вменяемого поведения; или
(b) он действует, разумно основываясь на официальной формулировке закона, впоследствии признанной недействительной либо ошибочной, содержащейся в: (i) статуте или ином законоположении; (и) судебном решении, мнении или приговоре; (ш) административном приказе или дозволении; либо (iv) официальном истолковании публичным служащим или органом, наделённым законом ответственностью за истолкование, отправление либо применение закона, определяющего правонарушение».
Первое из приведённых изъятий, созданных кодексом, определённо являлось новым в плане доктринального признания правового значения за юридической ошибкой в данной ситуации, хотя, бесспорно, аналогичные случаи имели место в судебной практике и ранее. [798] При этом, как представляется, самоочевидность релевантности здесь error juris не требует какого-либо дополнительного теоретического анализа самого по себе. [799]
798
См., напр., решения по делам судна «Котн Плантэ» (см.: The Cotton Planter, 6 Fed. Cas. 620 (C.C.D.N.Y. 1810) (No. 3270)) и судна «Анн» (см.: The Ann, 1 Fed. Cas. 926 (C.C.D. Mass. 1812) (No. 397)), рассматривавшиеся в § 2 гл. III.
799
В свою очередь, о проблемах с возможным преломлением нормы на практике см. подр.: Packer H.L. Op. cit. Р. 597–598.
Здесь же уместно отметить, что в американской литературе применительно к рассматриваемой ситуации весьма лестную оценку в своё время получило решение 1947 г. по одному отечественному делу, связанному с применением усиливающего наказание уголовного закона, который на момент совершения обвиняемыми преступления не был получен в месте событий в печатной форме, а был известен лишь из сводки новостей по радио. По рассмотрении дела в вышестоящей судебной инстанции Верховный Суд Союза ССР решил, что закон, если он объявлен исключительно по радио, не может считаться вступившим в силу в месте событий в момент совершения преступления, поскольку «радиопередача для населения, воспринимаемая на слух, не может быть наделена официальным свойством, приравнивающим ее к опубликованию закона» (см.: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР по делу Старикова и Усольцева // Социалистическая законность. М., 1948. № 1. С. 14).
Представляется, что едва ли можно привести более убедительный пример не просто совпадения доктринальных взглядов, но именно самоочевидности разрешения затронутой группы случаев в пользу признания релевантности error juris: как было отмечено применительно к рассматриваемому решению, оно «иллюстрирует стремление судей, с которым также столкнулось наше собственное (имеется в виду американское. – Г.Е.) право: в определении даты вступления в силу закона суды обычно подчиняются интересам индивидуальной справедливости…» (см.: Recent Cases, Comparative Law – U. S. S. R. – Radio Broadcast Held Not to Be a Publication for Purpose of Determining when Statute Goes into Effect // Harvard Law Review. Cambridge (Mass.), 1949. Vol. 62, № 4. P. 693).
Особо следует остановиться лишь на втором исключении, представляющем в сущности релевантную юридическую ошибку, возникшую вследствие неверной интерпретации закона одним из указанных в норме источников либо вследствие недопустимого содержания закона per se. В данном положении М.Р.С., как нетрудно увидеть, нашла своё разрешение противоречивость и непоследовательность судебной практики первой половины XX в. относительно релевантности юридической ошибки в ситуациях с поведением, являющимся морально нейтральным вне аспекта его уголовной запрещённости.
Последнее, что следует отметить в формально-юридическом анализе норм М.Р.С., так это предусмотренное составителями кодекса процессуальное ограничение возможностей чрезмерного прибегания к ссылкам на релевантную error juris, выразившееся в перемещении § 2.04(4) М.Р.С. на обвиняемого бремени её доказывания в виде бремени убеждения посредством предоставления преобладающих доказательств.
Обращаясь к собственно теоретической оценке приведённых положений М.Р.С., можно сделать следующие выводы.
По своим внешним характеристикам в нормах кодекса в затронутом аспекте проявляется, бесспорно, тот самый дух компромисса, который присущ всему проекту М.Р.С. Своё выражение он нашёл, во-первых, в сохранении общей нерелевантности error juris с одновременным допущением противоположного подхода в ряде ограниченных ситуаций и, во-вторых, в перемещении на обвиняемого бремени доказывания релевантной юридической ошибки, не обоснованном, как отмечает Джордж П. Флетчер, никакими теоретическими, принципиальными соображениями, кроме практической выгоды в правовой реформе. [800] Оценивая этот компромиссный подход, допустимо сказать, что с позиций практики он сам по себе, несомненно, приемлем, представляя осторожное разрешение сложной проблемы уголовного права.
800
См.: Fletcher G.P. Two Kinds of Legal Rules… P. 928–929.
С этим же согласны и сторонники позиции, занятой М.Р.С. (см.: Packer H.L. Op. cit. Р. 597–598).