ЕВГЕНИЙ СТЕПАНОВИЧ КОКОВИН
ОТПЛЫТИЕ "СВ. ФОКИ"
I
Это было в 1912 году.
Соломбальский мальчишка Сашка Корелин шел по главной улице Архангельска. Улица эта в то время называлась Троицким проспектом.
Сашка не торопился. Бывать в городе ему приходилось редко. Он шел по Троицкому проспекту с видом самого делового человека, стараясь казаться равнодушным к уличной жизни. Но все на проспекте ему очень нравилось. Деревянные тротуары были широкие и ровные, не такие, как в его родной морской слободе Соломбале. Всевозможных вывесок такое множество, что Сашка не успевал на ходу их прочитывать. Чистота на мостовой, свежевыкрашенная обшивка домов, красиво одетые прохожие - все это отличало центр Архангельска и богатую немецкую слободу от Соломбалы, Кузнечихи и других окраин.
На одной из улиц, пересекавших главный проспект, Сашка увидел толпу ребятишек. Они окружили шарманщика. Сашка тотчас присоединился к шумливой ватаге. Когда ему надоело смотреть на зеленого мигающего попугая и слушать бесконечную монотонную музыку "Разлука ты, разлука...", он направился на набережную.
Широкая, чуть взволнованная Северная Двина в этом месте расходилась двумя рукавами. Вдали виднелась Соломбала - мачты судов, флотский полуэкипаж, собор, деревья. Сашка провел мысленную линию к своему дому, потом к причальной стенке, где стоял "Фока". Спустившись к воде, он швырнул несколько камешков, стараясь, чтобы они скользили рикошетом. "Есть блинчики" - как это называлось у соломбальских ребят - считалось большим искусством. Но вблизи никого не было. Никто не восхищался Сашкиным умением, и потому это занятие ему тоже скоро наскучило. Он поднялся на бульвар и прилег на траву.
Поблизости на скамейке сидели двое - офицер в морской форме и полный господин с лысиной. Толстяк вытирал платком с лица пот. Рядом на скамейке лежал его котелок.
"Эх, спустить бы эту шляпопенцию на воду, - с озорством подумал Сашка, хороший бы корабль вышел... дальнего плавания".
– Бессмысленная затея, - сказал толстяк, - деньги на ветер. Кому он нужен, этот Северный полюс!
Сашка прислушался. Он сразу же сообразил, о чем идет разговор.
– И его еще пытаются защищать некоторые глупые филантропы, - отвечал офицер.
– Выскочка из мужичья хочет показать себя...
– Я не дал ни копейки Седову...
– И правильно поступили. Прав отец Михаил, сказав, что грех думать в такие времена о каком-то полюсе, когда турецкие башибузуки издеваются над православными. Да и в России беспорядки, смуты. Ох, на месте Думы задал бы я этому хвастуну. Впрочем, на этом корыте "Фоке", дай бог, если они выберутся за Канин Нос.
Это уже была насмешка, нестерпимое оскорбление для Седова и для всей экспедиции, для судна "Фоки" и для Сашки. Промысловый корабль, старый морской странник "Фока", опутанный оснасткой, - Сашкина мечта, - был осмеян и унижен щеголеватым офицером. Сашка вскочил с травы, сплюнул, как настоящий матрос, и пошел к Соломбале, унося в себе обиду.
II
Вот уже больше трех недель в Соломбале у причала стоит "Фока", готовый к отплытию. Старший лейтенант флота из Гидрографического Управления Георгий Яковлевич Седов задался смелой и дерзновенной мыслью - достигнуть Северного полюса. На подобное предприятие в России еще никто не отваживался.
Почти ежедневно прибегал к гавани Сашка полюбоваться на "Фоку", поболтать с матросами и узнать о дне отплытия.
"Святой Фока" - старое двухмачтовое судно, много раз испытанное в тяжелых льдах. Не напрасно остановил на нем свой выбор смелый и опытный полярник Седов. Бешеные ледяные штормы рвали и обмораживали его оснастку. Дубовые борта выдерживали титанические напоры льдов. Отважные зверобои доверху набивали его трюмы добычей - морским зверем: тюленем, морским зайцем1, нерпой, белухой и моржами.
Обмытый солеными волнами, длинный бушприт нацелился в небо. Бочка на передней мачте привлекала взоры ребят. Хотелось по вантам взобраться на мачту, влезть в бочку и осмотреть в морской бинокль таинственную даль. Хотелось вместе с Седовым отправиться во льды, к полюсу, чтобы потом со славой вернуться в Россию.
Каждый раз, прибегая на берег, Сашка намеревался обратиться к начальнику экспедиции с просьбой. И каждый раз он смущался и бранил себя за трусость. Отец Сашки в двенадцать лет уже ходил зуйком на зверобойные промыслы.
Разговаривая с матросами и любопытствуя, Сашка узнал, что экспедицию почему-то не выпускают из порта, что над Седовым смеются газеты, у начальника не хватает денег, а правительство отказывает в помощи.
... Однажды Сашка все же осмелился. Он отошел от берега, набрался духу и, подбежав к борту, сбивчиво и быстро спросил:
– Дяденька, а вам масленщика не надо? Или юнгу?..
– Милый, - рассмеялся человек на борту "Фоки".
– Ну, лезь сюда! Георгий Яковлевич, на минутку, - крикнул он.
Вышел Седов. Он был в белом кителе и в фуражке с белым чехлом.
Седов был сумрачен. Он держал в руке лист бумаги, видимо, письмо.
– Отговаривают... потом опять задержка из-за документов. Скоро ли, наконец, мы поплывем?
– Да, таких мытарств, пожалуй, не встретить и на всем пути к полюсу, шуткой попробовал развеселить Седова его сподвижник.
– А вот к вам наниматься пришел, смотрите, какой герой!
Сашка подбодрился.
– Чем могу служить?
– улыбнувшись, спросил Седов.