Мой взгляд встретился с его. Я плакала. Настолько сильно плакала, что едва ли могла что-то видеть.

— ТЕБЯ! — закричала я. — Я ХОТЕЛА ТЕБЯ!

Он замер. Перестал меня трясти и просто смотрел, и в его глазах появилось нечто откровенное.

Лишь спустя несколько мгновений он заговорил вновь.

— Как этот сукин сын мог заменить меня? Он НИЧТО по сравнению со мной.

Я не могла найти ответа на этот вопрос, потому что его просто не было. Стефан из Лондона никогда бы не смог стать заменой стоящего передо мной Монстра. Люциан Морелли одновременно мой рай и мой ад. Его прикосновения — награда и искушение одновременно. Он — моя любовь и моя ненависть.

Люциан отпустил меня, и я рухнула на колени в очередном приступе слез.

Я пыталась совладать с дыханием, наблюдая, как Морелли ходит вдоль тела, не удостаивая его даже взглядом. Ему было плевать на него. Плевать на совершенное преступление.

Конечно, ему было плевать на совершенное преступление… без сомнений, он уже не раз это делал.

Но почему он здесь? Почему сейчас? Откуда вообще узнал, где я?

Закрыв глаза, я заставила себя проявить самообладание, хотя бы чтобы ответить мужчине вслух.

— А ты какого черта хотел? — спросила я. — Какого хрена тебе здесь надо?

Ненависть в его глазах никуда не исчезла, когда он встретился своим взглядом с моим. Люциан не ответил — лишь продолжил свое хождение.

— Скажи мне, — настаивала я. — Какого хрена ты хочешь, Люциан? Почему оказался здесь и спас меня?

— Я пришел сюда, чтобы спасти не тебя, — ответил он. — А чтобы спасти твою киску.

— Именно поэтому ты здесь, да? — давила я. — Ради моей киски?

Я услышала его вздох — высокомерный, будто я представляла из себя лишь глупую маленькую девочку.

— А теперь веди себя тихо, Илэйн. Заткнись, твою мать.

Я не шевельнулась. Даже если бы захотела — у меня не было сил.

И молчала, когда он заговорил вновь.

— Не могу поверить: ты подумала, что он может сравниться со мной, — огрызнулся он. — Я не могу поверить: тебе захотелось стать маленькой грязной шлюхой с этим гребаным неудачником.

Но я не была шлюхой. И до сих пор оставалась девственницей. До сих пор оставалась светловолосой девственницей, смотрящей в глаза самому страшному представителю семьи Морелли.

— Ты только что убил парня из Лондона, — произнесла я, будто это было неочевидно. — Певца из Лондона. Все узнают, что его убил ты. Все тебя видели… на вечеринке…

— Дай угадаю: ты получала призы в интеллектуальных играх в школе, да? — Его сарказм нисколько меня не задел.

Мой взгляд притягивало тело на полу. Никогда ранее я не видела труп, тем более человека со вспоротым животом и издающего последние булькающие вдохи. У меня вырвался еще один всхлип, и я спрятала лицо в ладонях, а затем вновь услышала вздох Люциана.

— Не изображай из себя саму невинность, маленькая мисс Константин, — ухмыльнулся он. — У твоей семьи на руках столько же крови, сколько и у моей. Не притворяйся, будто никогда не видела ничего подобного.

Но я не видела. Ничего не видела. Моя семья всегда всё тщательно скрывала, платя другим за выполнение грязной работы, чтобы наши деяния никогда не стали достоянием общественности.

Должно быть, он увидел опустошение на моем лице.

— Ты же видела, да? — давил он. — Конечно же ты должна была видеть все то безумие, которое вытворяла твоя семейка на протяжении десятилетий?

Я покачала головой.

— Нет, я ничего не видела.

Люциан усмехнулся мне. Даже в этой комнате, наполненной атмосферой смерти и крови, он усмехнулся мне.

— Ну-ну. Но теперь я тебя просветил, да?

Я не хотела, чтобы мне об этом рассказывали. Не таким способом просвещения. Теперь никогда не смогу спокойно спать. Глубоко внутри, даже среди мрака, насилия и потери, которые так явственно ощущала, я чувствовала себя хорошей маленькой девочкой. До сих пор чувствовала себя хорошей маленькой девочкой, которая не хотела становиться свидетелем смерти парня…

Черт, именно поэтому я попала в неприятную ситуацию с Братьями власти… Мне не хотелось видеть чью-либо смерть…

Люциан что-то печатал на экране телефона, когда я наконец взяла себя в руки и встала на ноги. Меня качало на высоких каблуках, я с трудом удержала равновесие, чтобы наклониться и поднять свой клатч. Хотя он весь пропитался кровью и навсегда был испорчен.

И в этот момент, когда я стояла с широко открытыми глазами и дрожащими губами, Люциан перестал смотреть в свой телефон и повернулся ко мне. Мы стояли, не шевелясь, в тишине, и между нами оставалась такая недосказанность, что мое сердце забилось совершенно в другом ритме.