Я поднялся на ноги, заставил ее перекинуться через подлокотник кресла, прижал ладонь к основанию ее спины и сильно отшлепал эту персиковую задницу, пока она не начала кричать, затем позволил ей перевести дыхание за то короткое время, что мне потребовалось, чтобы вытащить ремень из брюк. Без предупреждения, я взмахнул им так быстро, что ремень опустился с таким резким шлепком и вызвала такой душераздирающий крик маленькой куколки, что я чуть не кончил в штаны.

Я бил ее снова и снова, пока, наконец — с таким каменным членом, что было больно — не взял ее.

Прижал ее голову к кожаному креслу, сжал в кулаке фальшивые светлые кудри, и взял ее.

Один толчок. Жесткий и дикий. До самых яиц. И ее пронизывающий крик.

Она была тугой. Тугой и нуждающейся.

Девчонка снова вскрикнула, когда я начал ее трахать.

Это было больно.

Грубо.

Я не стал сдерживаться.

Но ей все равно нравилось.

Она запустила руку себе между ног и кружила пальцами вокруг клитора, пока я трахал ее, и ей это нравилось.

Половинки ее задницы были розовыми от моих шлепков и припухлыми от моего ремня, но маленькой шлюшке это чертовски нравилось.

— Пожалуйста! — стонала она. — Больше! Пожалуйста!

Одно можно было сказать наверняка. Девушка действительно была девственницей. Ее киска была скользкой, но тугой. Я почувствовал, как она сжалась достаточно сильно, чтобы выдоить меня досуха, стараясь… усердно стараясь…

Хорошая девочка.

— Они были правы, не так ли? — прорычал я ей на ухо. — Приятно, когда тебя использует Люциан Морелли.

Она кивнула, хотя ей, должно быть, было больно двигать головой, так как ее волосы все еще были накручены на мой кулак.

— Да, сэр. Они были правы. Они были правы!

Я не кончил в нее. Когда достиг пика, я вышел из нее и рывком поставил ее на колени, быстро надрачивая. Она знала, чего я хочу. Она смотрела вверх красивыми широко раскрытыми голубыми глазами. Совсем как у Илэйн Константин.

Достаточно похожа на Илэйн Константин, что я стиснул зубы и начал двигать рукой быстрее.

— Соси, Илэйн, — прорычал я, и она сделала это. Грязная маленькая кукла начала сильно сосать меня.

Я вонзался в ее рот, прямо в горло, и она захлебывалась и булькала, но все равно чертовски хотела этого. Она хотела быть хорошей девочкой для меня.

Совсем как настоящая Илэйн Константин. Только настоящей Илэйн Константин я доставил бы куда больше боли, чем маленькой милой Натали. Я бы сделал настоящей Илэйн Константин настолько больно, что она превратилась бы в месиво на полу, не зная, где кончалась ее боль и начиналась похоть, их границы были бы слишком размыты, чтобы различить их.

Мне нравилось именно так.

Доминант — даже близко не подходило к описанию того, каким темным, грязным ублюдком я был в этой жизни. Ничто и никогда не сможет.

Никто никогда этого не поймет. Никто никогда не поймет меня.

Никто никогда не мог понять моего порочного тела, столь испорченного его силой, и моего соответствующего ему порочного ума.

Я впился пальцами в ее щеки и широко раздвинул их, все еще засовывая свой член ей в рот, пока она стонала. А затем кончил. Вытащил член из ее хорошенького ротика и кончил. Одна струя, которая покрыла ее лицо, вторая, из-за которой у нее появились позывы к рвоте.

— Открой! — рявкнул я, и она широко раскрыла рот, не двигаясь, пока каждая последующая струя не заполнила ее рот.

— Глотай, — велел я, и она послушалась. И снова, она была хорошей девочкой для меня.

Я оставил ее задыхаться и быстро ушел, успокаивая себя глубокими вдохами.

При обычных обстоятельствах я бы тут же вернулся для второго раунда, но в этот вечер все было по-другому. Посмотрел на красивую штучку, лежащую на моем полу, и впервые за все время, что смог вспомнить, я не хотел еще одного раунда.

Не с ней.

Мне нужна была настоящая, подлинная Илэйн Константин. Не девушка, пытающаяся быть ею.

Блядь.

Только что лишившаяся девственности Натали придвинулась чуть ближе на коленях, глядя на меня с еще одной улыбкой на лице.

— Еще, сэр? — спросила она.

Я покачал головой.

— Нет, милая. Я все. Ты можешь идти.

Она осталась стоять на коленях, и я ухмыльнулся ей и себе, потому что знал это. Я всегда знал это.

Натали не хотела уходить.