Возможно, если учесть, что у него было довольно мало опыта, то он мог нести такие вещи совершенно серьезно. К тому же и я была совсем не юной и наивной, которая краснела бы при упоминании о сексе. Так чего оскорбляться? Он высказал свои пожелания, но мне необязательно было на них соглашаться. Как и на его предложение.

Тим сделал мне предложение, но это не значит, что если я соглашусь, то эта роспись будет на всю жизнь. Мы могли расписаться и развестись через месяц. А могли прожить годик другой. Я всю жизнь хотела выйти замуж. И вот поступило такое долгожданное предложение. Можно было бы прыгать в свадебный омут и начинать готовиться к празднику: искать там платье и думать в каком ресторане посидеть. Вместо этого я погрязла в сомнениях, не понимая, как поступить.

— Не помешаю? — спросила Зинаида Петровна, заходя в дом.

— Нет, — ответила я.

— Я больше не могу. Там дубак. Холодно. Надо погреться, — ответила Зинаида Петровна. — А греться около мангала — это не для меня.

— Чайник поставить? — предложила я.

— Руки есть, значит сама справлюсь, — ответила Зинаида Петровна.

Я пожала плечами. Дело ее. С Зинаидой Петровной мы раньше никогда не общались. Как-то не было повода. Может когда-то мы и здоровались. В моем детстве. А вот потом… Потом соседи со мной как-то не особо хотели общаться. Я сама как-то по этому поводу не переживала. Мне было не до соседей.

Сейчас же я могла рассмотреть Зинаиду Петровну. Она была высокой женщиной с нейтральным выражением лица. Оно не было злым, но в нем отсутствовала доброта. Я бы назвала это выражение смирением. Такое выражение появляется, когда не знаешь, что делать с неприятностями и не получается справиться с ними, то приходится их впустить в жизнь и смириться с их присутствием.

Она заварила чай. После этого прошла в комнату. По ее виду было понятно, что она хочет со мной поговорить. Хотела ли я этого? Не особо. Поэтому и хотела сбежать до того момента, когда придется общаться с его родителями. Но сбежать не получилось. А значит разговаривать все же придется. Пусть я и не думала, что этот разговор мог принести что-то хорошее.

— Я что-то не помню, ты замужем или нет? — спросила она,

— Не замужем. Тим мне предложение сделал, — ответила я, показывая кольцо. А что тянуть? Шило в мешке не утаить. Рано или поздно его родители об этом узнают, если он им еще раньше об этом не сказал. Тогда бы с моей стороны было бы глупостью игнорировать эту тему.

— Можно? — спросила она. Я пожала плечами. Сняла колечко и протянула его Зинаиде Петровне. Она покрутила колечко в руках. — Красивое. Тимоша говорил, что женится собрался. Но не сказал на ком.

Тут я не знала, как отреагировать. Вернула колечко на палец. Все же мне оно нравилось. В то же время, а что я хотела? Как бы я отреагировала, если бы ко мне пришел сын и сказал, что решил жениться на тётке старше себя, которую в районе знали как женщину без моральных принципов и явно не отличающейся разборчивостью. Следующие слова Зинаиды Петровны меня удивили, потому что я к ним не была готова.

— Я не против тебя. Ничего, что на ты?

— Ничего.

— У меня Тимошка не единственный ребенок. И не единственный сын. Когда дети выросли, то я решила, что не буду вмешиваться в их личную жизнь. Это их решения, их желания с кем жить и как, но промолчать по поводу Тимоши с моей стороны будет нечестно по отношению к тебе, — осторожно подбирая слова, сказала Зинаида Петровна.

— И о чем вы хотели меня предупредить? — спросила я.

— Он тебя слишком сильно любит. Сама любовь — это хорошее чувство, но не когда оно превращается в манию. В безумство. Когда любовь затмевает рассудок и застилает красной пеленой глаза. Все это переходит в болезнь, которую нельзя вылечить. Это не вдохновение и стремление к чему-то светлому. Для него это темное чувство. Настоящие безумие. Слезы, сопли, агрессия — все это в нем бурлит, кипит и в любой момент готово вырваться наружу. Только Тимоша научился это подавлять и маскировать, чтоб тебя не напугать. Надевает маску положительного героя, но на деле Тимошке далеко от героя.

— Какой же он настоящий? — спросила я.

— Мелочный, жестокий, непредсказуемый. Я боюсь, что ему что-то померещится, и он что-то может сделать. С тобой. Может натворить бед, — ответила Зинаида Петровна. Она говорила тихо, но что-то в ее словах было такое, чему я верила. — Знаешь поговорку нет трупа — нет дела? Примерно в этом и заключается… Пока он чего-то не натворил, то никто не будет чего-то делать. Маниакальная любовь — это не болезнь, пока не перейдет в острую фазу. Пока медовый месяц и все хорошо, то он спокойный и счастливый. Но если вы с ним поссоритесь, то может случиться все, что угодно. А когда вы распишетесь, то тебе будет тяжело доказать, что он тебя обижает. Мол, сегодня поругались, а завтра помирились. Чего ты тут докажешь?

— В любом случае доказать что-то будет сложно, — ответила я. — Если он начнет меня преследовать, то защиты я не найду. Вы верно сказали, что нет трупа — нет дела.

— Значит, ты понимаешь, что с Тимом не все так просто?

— Понимаю. Но уезжать из города и прятаться от него я не хочу. Со временем он остынет. Если его сейчас отвадить, то Тиму будет плохо. Он должен сам во мне разочароваться. Ему сейчас хочется со мной съехаться. Придумал эту роспись. Но сколько мы с ним проживем вместе? С ним как с ребенком, которому захотелось достать звезду с неба. Когда звезда далеко, то ее охота достать. Ну, достал он эту звезду. В квартиру ее притащил и понял, что места станет в квартире мало. Мы с ним встречаемся не так долго. Это пока медовый месяц. А потом начнется быт. Этот быт все расставит по местам.