Адалин бросилась ее ловить, но Винсент уже успел, крича в расстройстве:

— Какого черта!

— Я так понимаю, она не знала, что у тебя есть близнец? — спросил Матиас, глядя на упавшую девушку.

— Господи Иисусе, — пробормотала Мария, закатывая глаза, когда Элль и Адалин начали обмахивать Лейк. — Вам, девочки, нужно держать себя в руках.

— Ну, привет... — Матиас наконец-то заметил Марию, проследив взглядом по ее телу, пока он катил свой скейтборд к ней. — Я давно тебя не видел. Ты хорошо выглядишь, принцесса.

Мария подняла ногу, обутую в шпильки, и не дала доске приблизиться.

— Даже не пытайся. — По ее взгляду было ясно, что уважение, которое она испытывала к Ангелу, не распространяется на его близнеца или любого другого Лучано.

— Просто дай мне знать, если передумаешь, принцесса. — Матиас одарил ее зловещей улыбкой, отступая назад, умея понимать намеки.

Лейк начала приходить в себя, но снова потеряла сознание, услышав, что Матиас говорит таким тоном.

— К черту это дерьмо. — Винсент поднял ее и перекинул через плечо. Ворча себе под нос, он пошел усаживать ее в машину. — Теперь она знает, что красивее меня есть только двое.

Адалин не могла удержаться от смеха над своим братом, который отчаянно пытался сохранить этот маленький секрет от своей девушки.

— Тебе, наверное, стоит уйти, пока есть такая возможность, — сказал Ангел своему брату.

Матиас согласился, но прежде чем уехать на своем скейтборде, он дал Марии еще один:

— Увидимся, принцесса.

Блондинка сузила на него глаза, когда он уплывал. Посмотрев на Ангела, она передала ему сообщение.

— Ему лучше надеяться, что нет.

Понимая это, Ангел кивнул, снова взяв Адалин за руку и ведя ее к машине.

— Вы двое - полные противоположности, не так ли? — спросила она, когда они остались одни.

— Во всем, кроме внешности.

Взглянув на него, она почувствовала, что все начинает проясняться.

— Поэтому все ваши татуировки перевернуты, потому что вы противоположности?

— Нет. — Его голос приобрел мрачный оттенок, когда он раскрыл истинную причину их зеркального отражения друг друга. — Мой отец заставил нас сделать это, чтобы он мог различать нас.

Каждый волосок на ее теле встал дыбом. Это был первый раз, когда он говорил с ней о своем отце. Услышав о том, кто он такой и что сделал с Хлоей, она была уверена, что больше ничего не хочет слышать.

— О.

Когда он ответил молчанием, она решила, что он не хочет рассказывать ей больше об этом.

Ангел продолжал вести ее к машине, где он открыл для нее дверь, но она не хотела садиться. Желая провести с ним еще немного времени, прежде чем он отвезет ее домой, она поднялась на носочки и крепко поцеловала его в губы.

Он схватил маленькую итальянку за талию, удерживая ее на месте.

— Зачем ты это сделала, милая?

— Я просто решила поцеловать тебя, чтобы ты знал, чего тебе будет не хватать на зимних каникулах.

— Значит, ты не хочешь продолжать встречаться со мной? — спросил он с улыбкой.

— О, хочу. Это было на случай, если ты не захочешь меня видеть. — Она наклонилась и обвила руками его шею, удерживая его там еще немного. — Где мы теперь должны проводить время каждый день?

На этот раз Ангел грубо поцеловал ее в губы.

— Залезай, милая. У меня есть что тебе показать.

Тридцать шесть

Между раем и адом

— Не может быть... — вздохнула Адалин, входя в пустую квартиру-пентхаус. Она была голой, без мебели, и гораздо меньше, чем другие, которые она видела на верхнем этаже, но вид из окна был просто потрясающим.

— Как ты...? Когда ты...?

— Лука дал мне ключи вчера вечером и сказал, что это мое, если я захочу, — сказал ей Ангел.

Она посмотрела на него, заметив безразличное выражение на его лице. Счастье, которое она поначалу испытывала, начало улетучиваться, сменяясь грустью.

— Ты не хочешь этого?

— Дело не в том, что я не хочу этого. Дело в том, что это значит, если я возьму это.

Она высунула язык, чтобы облизать губы, нервничая из-за того, что он собирался сказать.

Ангел подошел к ней, затем начал ходить вокруг нее по кругу.

— Тот факт, что он даже предложил мне это, говорит о том, что он не планирует, чтобы я уходил. — Его серые глаза пробежались по ее телу. — И если я приму, это будет означать, что я принимаю тот факт, что я останусь здесь в ловушке...