— А вот теперь посмотри сюда, — Торонгиль протянул Митрандиру литровую банку с такой же янтарной жидкостью. — Нет, ты скажи сам: это, по-твоему, самогон? Это, по-твоему, можно пить?

— А что же это, по-твоему? — Митрандир недоверчиво повертел банку в руках и поднес к губам. — Тьфу, ну и мерзость! Одна смола, только фонари заправлять годится. Что?! — ахнул он, внезапно поняв, в чем дело.

— Ну да, — хладнокровно кивнул Торонгиль. — Пить нельзя, а лампы заправлять можно. Нормально горит, не коптит, — он кивнул на стоявшую на столе керосиновую лампу.

— Торонгиль! Паршивец! — радостно завопил Митрандир. — Да ты хоть представляешь, какое дело вы с Алтиэлью сделали?

Теперь о свете можно было не беспокоиться. Запасы Торонгилевой смеси — раствора сосновой смолы в самогоне — росли быстрее, чем расходовались.

Керосином для освещения уже не пользовались — его берегли для крайней необходимости. Дизельное топливо с трофейного танка слили и надежно упрятали. И все равно окна домов мерцали веселыми огоньками, прекрасно видными даже с противоположного берега озера. Да и горели они теперь уже только по ночам — серое небо с каждым днем становилось все светлее и светлее.

Ночь кончалась!

Но, поглядывая на весело мерцающие огоньки, Митрандир то и дело хмурился.

— Ох, боюсь, не доведет нас до добра это освещение, — сказал он однажды. — Демаскирует оно нас, вот что плохо.

— Да ну, — махнул рукой Валандиль. — Перед кем демаскирует-то? Нет здесь никого, кроме нас. Я ж с того танка радиостанцию снял, все время эфир слушаю.

— Ну и?

— И ничего. Ни звука. Я ж говорю, никого тут нет.

— Надеюсь, хоть передатчик не включаешь? — озабоченно спросил Митрандир.

— Ну уж на это у меня ума хватает, — проворчал Валандиль. — А кстати! Если тебя это беспокоит, можно ведь вот что сделать. Вон видишь, на холме башня стоит силосная?

— Ну, вижу. А что? Она ж нам на фиг не нужна, скотины-то все равно нет.

— Правильно, — кивнул Валандиль. — Не нужна. А мы вот возьмем и повесим на нее колокол.

— Ого! — ахнул Митрандир. — А есть?

— Снимем с танка баллон со сжатым воздухом.

— Ну что ж, — хитро усмехнулся Митрандир, — инициатива наказуема исполнением.

Не день и не два потребовались для того, чтобы превратить большую силосную башню в наблюдательный пост. Труднее всего оказалось построить перекрытия между этажами — на это ушли почти все доски от сломанных заборов. Зато теперь, как только сумерки сменялись непроглядной тьмою, наверху глухо звенел колокол — не очень громко и не очень часто, только чтобы всем было слышно, что дозорный чутко бодрствует на своем посту.

Ингвэ предложил было на радостях построить вокруг деревни крепостную стену, но Митрандир воспротивился:

— Нам же в случае чего ее оборонять придется. А нас тут сколько? Вот то-то и оно, что и взвода не наберется. Нет уж, хватит с нас пока и одной башни. Если б еще пулемет на нее поставить…

— Был бы пулемет, — равнодушно пожал плечами Ингвэ.

— Что значит «был бы»? У меня есть, — гордо отозвался Митрандир. — Только патронов мало. На полчаса хорошей войны, не больше. Так что, поставить его на башню?

— Эх, если б туда еще пушку танковую затащить… — мечтательно произнес Ингвэ.

— А вот это, к сожалению, не получится, — совершенно серьезно ответил Митрандир. — Нет у нас для этого ни сил, ни техники. Даром что я этот танк чуть не по самую башню загнал. Кстати, в качестве неподвижной огневой точки его использовать можно, я с самого начала об этом думал. Я только хотел из танкового пулемета ручной сделать и на свой мотоцикл поставить. А, впрочем… эх! — Митрандир отчаянно махнул рукой, — пропадай моя телега совсем!

На следующий день его видели оживленно о чем-то беседующим с Валандилем. До непосвященных долетали лишь короткие обрывки разговора.

— А черт его знает, ты на «калаш» не смотри, этот должен быть здорово мощнее… а надо так, чтоб не ходил… нет, турельный нельзя… я ж тебе говорю, может понадобиться сменить позицию… — натренированный в армии голос Митрандира периодически долетал до слуха любопытствующих.

Еще через день Валандиль в косо надетой шапке постучался в окно к Митрандиру и с умоляющим видом показал ему три пальца. Митрандир в ответ тоже показал три пальца, правда, в несколько иной комбинации. Однако после отчаянной жестикуляции с обеих сторон Митрандир в конце концов согласно кивнул, и, одевшись, вышел на крыльцо. В руках у него была сумка, в которой побрякивало что-то металлическое.