Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Ничто не имело значения - кроме моих детей.

– Мама! – прозвенел в стоящей вокруг тишине мой голос. – Уведи, пожалуйста, Лизу и Антона в дом.

Мама испуганно подскочила с места и я заметила, как дрожат её ноги, как сотрясается в нервной лихорадке все тело, но все же она шла… шла мне на помощь.

Провожая взглядом маму и детей, краем глаза я увидела лицо стоявшей неподалёку Кати. Довольное. Нет, не так. Торжествующее. Как у человека, который давно ждал этого момента.

И одно только то, как она на меня смотрела, уже делало очевидным все. И все же я повернулась к мужу, побелевшему до состояния свежевыпавшего снега, и пугающе спокойным голосом поинтересовалась:

– Это правда?

Он смотрел на меня испуганно. Так, словно от ужаса его парализовало и он был неспособен произнести даже слово. Зато Катя не упустила возможности снова высказаться.

– Ну конечно правда, Настюш! Кто же шутит такими вещами?

– Я не с тобой разговариваю!

Я произнесла эту фразу громко и отчётливо и в каждом звуке при этом звенела сталь.

– Саша, это правда? – повторила свой вопрос.

Он нервно, судорожно вобрал в лёгкие воздуха и выдохнул в ответ лишь какой-то жалкий лепет…

– Я не знаю…

Мне захотелось расхохотаться – громко, истерически, но вместо этого я только язвительно парировала:

– А кто знает? Дед Мороз? Ну давай ему напишем! Господи, Саша, ответь на простой вопрос – ты с ней спал?!

Он выглядел сейчас, как затравленный зверь. Глаза бегали из стороны в сторону, а его упрямое молчание подводило меня все больше к опасной черте…

– Отвечай. Чего тебе стесняться людей, которые тебя так любят?

– Насть, давай не здесь, - наконец взял он себя в руки и в голосе его прорезались приказные нотки.

– Нет, здесь, - отрезала ледяным тоном. – Сейчас же.

– Я сказал…

– Вспомнил, как пользоваться языком? Так ответь на вопрос!

Мы сверлили друг друга взглядами и уступать я вовсе не собиралась. Как-то исправлять ситуацию, пытаться её замять, было уже поздно. И достаточно я наслушалась за сегодня уничижительных реплик, чтобы ещё и теперь скрыться с поля боя, в которое превратился праздничный стол, униженной и жалкой.

– Не сомневайся, Настюш, он со мной спал, - снова влезла в разговор подруга. – Да ещё как! В моей квартире стекла дрожали от того, как он…

– Тебе пора, - прервала я её интимные излияния. – Где выход – ты знаешь.

– Ты что, меня выгоняешь???

Катя была настолько изумлена моим поступком, будто это не она при трех десятках гостей только что объявила, что беременна от моего мужа.

– Поздравляю, ты все поняла верно. Уходи вместе со своим подарочком или я тебя выволоку, клянусь.

Она кинула быстрый взгляд на Сашу, словно ждала от него какой-то поддержки, но тот, похоже, даже за себя самого постоять был не в силах.

Оскорблённая и разозленная тем, как все обернулось, она зло затопала прочь, а я снова посмотрела на мужа…

– Я последний раз спрашиваю, Боровицкий. Ты действительно с ней спал?

И снова в ответ – лишь хмурый взгляд и глухое молчание.

– Что ж… ладно, - проговорила, ощущая, как силы меня покидают. – Тогда скажу я. Я как раз не успела произнести тост!

Схватив со стола бокал шампанского, я ядовито отчеканила:

– Выпьем же за моего мужа! За прекрасного, замечательного и самого лучшего, как описали его дорогие гости, вот только забыли добавить – мерзавца!

Развернувшись к нему, я резко выплеснула содержимое бокала ему в лицо.

– С днем рождения, любимый! И на вот, закуси!

Взяв кусок торта прямо голой рукой, я залепила этим куском мужу следом за шампанским прямиком в лицо.

А после этого хлопнула в ладоши – так громко, как только это было возможно – и, рискуя сорвать голос, объявила:

– Шоу окончено! Прошу всех выметаться!

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, я зашагала прочь – в глубину сада, подальше от всех этих взглядов, от всех тех, кто наслаждался чужим горем…

А позади меня, судя по звукам, рушился мир. Поднялся шум, раздались крики, послышался звон разбивающейся посуды…

Мне было уже плевать, что там вообще происходит.

Я сама была абсолютно и непоправимо разбита.