Это был его шанс. Шанс исправиться, стать кем-то… достойным. Настоящим. Без всей этой мишуры и масок, которыми он так упорно прикрывался, чтобы, прежде всего, себе самому казаться кем-то важным и значимым…

Это был его шанс однажды снова осмелиться посмотреть в глаза своим детям.

Во время бракоразводного процесса Настя не стала настаивать на том, чтобы ограничить его встречи с детьми, хотя, несомненно, имела на то все причины и права. Когда суд их окончательно развёл, она сказала ему очень простые, но справедливые слова…

«Мешать тебе видеться с детьми, если ты этого захочешь – я не стану. Но и помощи от меня не жди тоже. Ты сам испортил с ними отношения – тебе это все и исправлять».

Эти слова и по сей день стояли у него в ушах. И до сих пор он так и не осмелился показаться своим детям на глаза…

Было стыдно. Было страшно. Было невыносимо думать о том, что они могут не захотеть даже говорить с ним…

Всё казалось: прежде, чем позволить себе приблизиться к ним, надо стать наконец человеком. И он старался… кирпичик за кирпичиком, день за днем, отстраивал свою жизнь заново. Чтобы однажды, быть может, его детям было не стыдно сказать: это – мой папа…

Он не рисковал приближаться к ним, но иногда приходил к дому или школе, чтобы просто посмотреть на них со стороны. Просто увидеть, что у них все хорошо и что они – счастливы…

Без него.

Это было и больно, и радостно одновременно. Впервые в жизни он понимал, что есть чьи-то ещё чувства, кроме его собственных, и они – важнее…

Сегодня был один из тех дней, что он наблюдал за своей бывшей семьёй со стороны.

Притаившись в тени дерева, росшего в старом сквере неподалёку от центрального загса, Саша ждал…

О свадьбе узнал совершенно случайно, когда встретил одну из своих тетушек и она единственная из всей родни рискнула с ним поговорить после того разоблачения, которое устроила ему Настя.

Зачем пришёл сюда – не знал толком и сам. Возможно, хотел лишний раз себя наказать, или просто убедиться, что это происходит на самом деле…

Настя и тот, кого он когда-то ненавидел. И кто ненавидел его… вполне заслуженно, стоило признать. Такой расклад раньше не мог привидеться ему и в самом жутком кошмаре…

Но это была реальность.

Вот они вышли из дверей загса – красивые и счастливые. И это при том, что на Насте было совсем простенькое, но элегантное белое платьице, а на Роме – привычно-небрежный костюм с болтающимся на шее незавязанным галстуком. Но им, казалось, и не нужна была больше никакая иная бутафория, они были счастливы… прямо так. Здесь и сейчас…

Счастливы без лишних глаз, кучи шумных гостей и прочих, по сути, ненужных деталей. Только она, он, двое свидетелей и… его, Саши, дети.

Его дети…

В сердце больно кольнуло и он крепко сжал кулаки, чтобы выдержать эту картину, на которой ему попросту не было места…

Нужно было уходить. Он увидел уже достаточно…

Но едва он собрался уже развернуться, как заметил, что в его сторону направляется Антон. Неужели сын его заметил? Неужели… хотел поговорить?

Ноги буквально приросли к земле, сердце замерло…

Но Антон его явно не видел. Пока Настя и её новый муж позировали для фото, сын попросту решил спрятаться в тенечке…

И тут Саша не выдержал. Решившись, двинулся ему навстречу. Подойдя ближе, негромко позвал…

– Сынок…

Антошка вздрогнул, резко обернулся…

И от того, как он посмотрел на него, сердце Саши, казалось, готово было остановиться…

Здесь было все: обида. Презрение. Отвращение…

И каждая из этих эмоций не просто ранила – она убивала.

– Папа изменился… да? – предпринял он попытку неуклюже пошутить, вновь коснувшись своих коротких волос, проведя пальцами по щетине, которую никогда прежде не носил…

Улыбка – неловкая и нервная - резко сползла с его лица, когда сын ответил:

– Ты мне не папа. У нас с Лизой теперь новый папа – Рома. И мы его любим.

От этих слов задрожали руки и ноги. Мир померк: ещё недавно игравший яркими летними красками и робкими надеждами, теперь он казался серым и холодным…

Но Саша не сдался.

– Я тоже, несмотря ни на что, твой папа, - прерывисто выдохнул он. – Знаю, что ты наверняка сильно на меня обижен. Знаю, что во многом перед вами виноват… Знаю. И очень, очень сильно по вам с Лизой скучаю…