«Он вернется, конечно, вернется», — убеждала себя девушка, бредя обратно к себе, и впервые за все время, прожитое в Горновке, почувствовала невыносимое одиночество, другое, не похожее на то, светлое и легкое, которое ощутила, когда уехали ее родные.

Он, конечно, вернется в деревню, но придет ли к ней, она не знала.

Май плавно перешел в знойный, жаркий июнь с недолгими дождями, длинными душистыми вечерами, короткими ночами, серебряными обильными росами.

Нога у Златы зажила, и она вновь стала ездить на велосипеде правда, делала это не очень часто и в основном в сумерках, когда было посвежее, и каталась до полной темноты. Хотя эти июньские ночи никогда особенно темными и не были. Казалось, солнце только-только зашло за горизонт, а небо уже светло на востоке…

Первая прополка была в разгаре. Каждый день, после обеда, Полянская на час-другой выходила на огород, пропалывала грядки, поливала рассаду, которую на выходные привозили ее мама и тетя Люда, копалась в земле. А утром могла позволить себе немного понежиться в постели, ведь торопиться все равно некуда, да и ложилась она поздно. Когда Леша был в эфире, она неизменно слушала его, а потом они долго еще обсуждали по телефону прошедший эфир, смеялись, вспоминая звонивших слушательниц и их неуклюжие заигрывания.

После того, как парень покинул Горновку, он никогда о Маше не заговаривал и даже не вспоминал, а девушка не спрашивала. Да, они были друзьями, но задавать слишком личные вопросы ой казалось верхом бестактности. Да и имела ли она право на это?

Когда у Леши эфира не было, она каталась на велосипеде по окрестностям, гуляла до самой темноты, засиживалась на веранде. Ей, наконец, удалось разгрести там весь хлам, вымыть окно, повесить чистую занавеску и вынести из дома старое кресло. Мама с тетей Людой обещали в ближайшее время прикупить самых дешевых обоев и помочь поклеить.

Она любила пить на веранде кофе, наслаждаясь утренней прохладой, проникающей сюда из сада в распахнутые двери и слушать щебет птиц. А по вечерам Злата сидела здесь ноутбуком. поглощенная написанием романа, а то и просто сидела выключив свет, рассеянно наблюдая за причудливыми узорами которые рисовал на стенах лунный свет.

Часто она засиживалась здесь до глубокой ночи, мечтая и вспоминая о том что было и что могло быть. Думала о том, о чем днем запрещала себе, гоня мысли о человеке, который так неожиданно ворвался в ее жизнь, а потом также неожиданно из нее исчез, оставив после себя смятение и досаду.

Да, жизнь ее очень скоро вошла в прежнюю колею. Полянская снова стала живо интересоваться всем происходящим в деревне, захаживала в гости к бабе Нине и бабе Мане, навещала Тимофеевну Через бабу Нину узнавала обо всем, что делается у Максимовны, сама же не решалась туда наведываться.

Дороша в деревне не было, дармовой выпивки тоже, и, чтобы сработать на нее, приходилось работать. Либо на Руденков, которые жили на другом конце деревни и гулянки просто так не устраивали, либо на бывшем торфозаводе, который теперь кто-то разбирал на кирпичи. Сашка ходил злой, часто срывался на Маринке или бабуле, дробовик Златы по-прежнему был у Дороша, поэтому Злата, здраво рассудив, решила все же не вмешиваться во все это.

Да, ей приходилось отводить глаза, когда Маринка забегала к ней всего на пару минут вечерами, чтобы не видеть новые ссадины и синяки у нее на лице, шее и руках, бессильно сжимать кулаки и чуть ли не зубами скрипеть от ярости и досады но что тут можно было сделать, не знала. Она не могла трезвому и злому Сашке устроить разбор полетов и нарваться на крупные неприятности.

Жизнь шла в Горновке своим чередом. Все было, как прежде, и все же что-то было не так. Злата беспокоилась, гоня прочь ужасные мысли. Она ждала Дороша, веря и не веря в его возвращение, и скучала, пусть и не хотела себе в этом признаваться.

Но однажды сонная, мирная атмосфера Горновки была нарушена.

Когда синие июньские сумерки опустились на землю, воздух стал свежее. Из-за леса поднялась круглая красноватая луна, как раз полнолуние пришло, а на горизонте, за далеким лесом, все еще продолжало тлеть зарево заката. Злата сидела у себя на веранде с чашкой холодного жасминового чаю, рассеянно пробегая пальцами по клавиатуре. Кругом царила полная тишина. Только под окном в траве трещали кузнечики да ночной мотылек, нечаянно залетевший на веранду, бился крылышками о стекло.

И вдруг, как будто что-то почувствовав, девушка подняла глаза и прислушалась. Все было тихо, так же, как и секунду назад, и все же что-то неуловимо и сменилось. Что именно, Полянская не могла определить, но летний вечер вдруг утратил свое очарование, свою особенную прелесть и стал каким-то странно неуютным, тревожным.

Девушка встала из-за с тола, стащила со спинки стула кофту и спустилась по ступенькам в сад. На ходу натягивая ее, Злата прошла к калитке, отодвинула задвижку и выглянула на улицу. Улица была пустынна и, как всегда, безмолвна.