Во времени есть уникальное средство —Понять, что дало нам далёкое детство.Ах, Тула! Я школьница класса второго.Волшебный проектор включается снова…К несчастию, в Туле есть место для скуки,А с ней зарождаются страшные злюки:Напротив подъезда, в ажурной беседке,Средь ясного дня затаились соседки.И всех замечали, и всех обсуждали.Кого донимали, кого – осуждали.Идёт дядя Вася со смены с завода.Уставший, как будто опущенный в воду.Расспросят: а сколько же он получает?Кого привечает, когда заскучает?Ужель после смены один отдыхает?Не видно, не слышно… А может, бухает?Проходит вблизи нелюдимая Ира,Которая часто рыдает в квартире.Душевнобольная – но как дальновидна!Что следует дальше – вполне очевидно.Они к ней с приветом, они к ней с поклоном…Она – поскорее исчезнуть со стоном.Неспешно ползёт одинокая бабка.В дырявых галошах, и платье как тряпка.Когда-то трудилась в колхозе на нивах,Но имя её затерялось в архивах.Под старость рассталась, конечно же, с тяпкойБез имени – просто дворовою бабкой…Соседки навряд ли ей помощь предложат,А смотрят – как будто вот-вот уничтожат.А вот наша строгая классная дама.На усиках пот, на затылке – панама.Двойной подбородок, на нём бородавки,На каждом кармане – от вора булавки.Соседки её уважали безмерно.При ней говорили раздельно и верно.Но только прошла – распекали ужасно!За что? И самим это было неясно.Идёт почтальонша с увесистой сумкой.Соседки хихикают с мерзкою думкой.Что в сумке её не газеты – продукты,Видать, понесла колбасу или фрукты.А может быть, хлеб? Или к чаю печенье?Для этих особ всё имело значенье. Подходит, задумавшись, школьница Лена. Её остановят они непременно.– По всем ли предметам уроки учила? А если учила, то что получила? На форменном платье найдут недостаток. И сразу во мне – что ответ слишком краток. И снова пристанут с каким-то вопросом:– Умеешь ли ты заплетать себе косу?– Какую профессию выберешь, Лена? Ах, мне бы спасаться из этого плена!..– Я, честное слово, не знаю, кем стану. Ведь я второклашка, и мне ещё рано. Соседки в атаку:– Быть может, швеёю?– Поверьте, я планов подобных не строю!– Тогда – в общепите служить поварихой!– Нет, нет! – отвечала я твёрдо, но тихо.– Портнихой!– Ах, нет.– А бухгалтером в ЖЭКе? Они как-то дружно насупили веки.– Ты можешь работать на фабрике прачкой! Кассиршей – и к вечеру будешь с заначкой!– Да лучше портнихой! Всегда при обновках! От долгих нотаций мне стало неловко.– Учётчицей на оружейном заводе? И здесь уже я оказалась на взводе.– Сейчас мне важнее, чтоб были тетрадки И книжки всегда в образцовом порядке! Мне нужно домой! И скорей за уроки! (Да как же ещё унести от них ноги!?)– Но ваши профессии не привлекают. Подумаю, может, другие бывают! Соседки притихли, потом закричали:– Чему же тебя до сих пор обучали? Они причитали:– Послушайте, люди! Вот эта девчонка не знает, кем будет!Её учат в школе напрасно!Ужасно, ужасно, ужасно!Когда же меня, наконец, отпустили,То слух нехороший по дому пустили —Что я в разговоре вела себя скверно.Совсем зарвалась эта странная Лена!…Я выросла и невзлюбила беседки. Мне чем-то опасны казались соседки. А что до профессий – их было немало, Но я что-то лучшее вечно искала. Металась, дерзала, предела не знала. Бывало, красиво слова подбирала…В конце же концов, подружилась с поэтом —И горько потом сожалела об этом.Все чувства и планы увязли, как в тине…Но к слову любовь сохранилась поныне.Так кем же я стала? Самою собою.Мне было даровано свойство такое.…Соседки в беседке практичнее были И вряд ли б за это меня похвалили!
Дочь и сын
Подарок
Мои детские куклы, друзья по несчастью —Не милы, не любимы без всякой вины.Я не вила вам кудри, не шила вам платья,И шипела в лицо: не нужны, не нужны!Вы покорно хранились в шкафах и коробках,Не способны ни выйти, ни свет увидать.И, свободы не зная, вели себя робко;Уж тем более – «мама», картавя, сказать.Мне дарили по кукле, чтоб я поправлялась,После каждой болезни вели в «Детский мир».Чтобы лучше со школьной программой справлялась —Приносила пятёрки, как в дом сувенир.Чтобы враз разобраться со днями рожденья,Откупиться, забыть о душе и мечтах…И я прятала руки, тая сожаленьеОт холодного блеска в стеклянных глазах.Я бы всё отдала за тяжёлый, зелёныйГрузовик, что в витрине лет десять стоял.Заводной – раз с ключом.С механизмом подъёмным.Он, похоже, идеей навязчивой стал.Я спала и мечтала о нём ежечасно.Он ни разу не ездил, и был очень зол.Заводной до тоски, запылённый ужасно, —Он во мне благодарного друга нашёл.Только мать и отец его враз отвергалиОчень громко и резко, обидно до слёз.Но меня он довёз до событий реальных —До которых никто бы другой не довёз.Вслед рождения дочери – слабой, кормящей,Ни о чём не мечтающей – лишь бы поспать!Я купила авто, минивэн настоящий.И такой же зелёный, ни дать и не взять.Но обида на кукол меня настигала —Их холодные руки, пустые глаза…В своей крохе настойчиво сходство искала.Находила… И в горле першила слеза.Как взаправду любить эту куклу живуюС её личной свободой и личной судьбой?Как почувствовать счастье, когда я целуюЧуть заметную ямку над верхней губой?Чтобы сделать подарок вне всяких сомнений,Чтобы сложности с собственным детством замять,Назвала её Дарьей, не слушая мнений…Получилась вполне себе ценная мать.…Мы с ней рядышком катим по жутким дорогам, По ухабам и ямам, по дебрям глухим — Даже если судьба упирается рогом, Пробивая колёса одно за другим.Я вверяю ей кнопку от мощных колонок,Чтобы свежая песня в дорогу звала… Это вовсе не кукла, а чудный ребёнок.И чудны твои, Господи, эти дела.
Ванюша
Спи, мой мальчик, сладко-сладко —Не рождённый, но родной.Деревянная лошадкаДо сих пор передо мной.Ты за призрачным порогом,Далеко не ускакал.Если ты был послан Богом —Значит, Бог тебя забрал.Бог есть Бог. И, может статься,Он, всесильный и большой,Передумал расставатьсяС твоей ангельской душой.Рядом ангелы другие,Только мало без причуд.Машут луками тугими,В пухлых пальцах стрелы жмут.Кто трубит, кто напевает,Кто качает облака…Но ему душа живаяБольше прочих дорога.Ты не станешь частью рода,Не узнаешь слова «мать».Переменчивой погодойБудешь с неба управлять……Резвых, смелых, сильных ножек, Что стучали бы об пол, В доме быть уже не может — Случай на небо увёл.Не сошлось под тонкой кожей,Не свилась тугая нить.И лошадка не поможетНас с тобой соединить.Можно только любоваться,Ручки-ножки представлять,Как бы нравилось качаться,Крепко гриву обнимать……Ты родился бы, проказник, На Ивана Купала. И тебя в чудесный праздник Я б Иваном назвала.Ты дружил бы с хмурым лешимВ заколдованном лесу.Помогал тому, кто пешимВидит всякую красу:Изумруд травы июльской,Да тропинку из корней…Дивный сон девчонки тульской —Самый лучший из парней.Ах, Иван! Ночь, звёзды, искры,Да прыжки через костёр.Песни льются гладью чистой,Собираясь в общий хор.Это праздник необычный —Чтоб без грусти, без забот.А сейчас он очень личный.На тебе пресёкся род……Ты ушёл в сырое небо В самый-самый Новый год. На столе – буханка хлеба, Кильки, сыр, салат и торт.Было время очень смутным,Право, нечисть за углом.И смотрела глазом мутнымЛюстра прямо над столом.Ты живёшь среди таких жеНезаконченных детей.А с лошадкой – ближе, ближе,В дом, что полон новостей.Здесь сестра поёт и пляшет,Как концерт, так суета.Здесь в окно берёза машет,Здесь собака – ещё та.Здесь тебя всё так же любят.Молча, скорбно, пряча рот,Водку горькую пригубят —Потому что Новый год.В эту ночь тревожно слушать,Что творится за окном…Спи, мой мальчик, мой ВанюшаСамым сладким вечным сном.
ХХХ
Увяли зимние цветы,Сухой букет рассыпал иглы,И мы нечаянно постиглиОчарованье пустоты.Роман окончился никак.Герой простыл, а героиняХлебнула водки из графинаИ погрузилась в полный мрак.От этой пары чудаковРодился взбалмошный ребенок,Что жить учил ещё с пелёнокСвоих недружных стариков.Ему хотелось превозмочьПроисхождения печали —И он всегда живёт в начале.Во мне – ведь это моя дочь.…От мира я защищена Одной тобой – в большом и малом. От жалости с холодным жалом, От горя с привкусом вина.Ты мною сотканная тканьИз прочных нитей треволнений.Я знала, что родится гений —Теперь ты им, попробуй, стань.Пространства хрупкие краяНе совпадают с временами…И у детей, рождённых нами,Как у стихов – судьба своя.
Гнёзда
Я давно не видела ненастья,Застывая подолгу в окне.Две недели, гомоня от счастья,Вили гнёзда птицы по весне.И природа мудрая стараласьСохранить безветренный покой…Все у них прекрасно получалось.Много лучше, чем у нас с тобой.И, нуждаясь лишь в тепле и свете,В суете родительских тревог,В птичьих семьях появлялись дети,Заполняя гнёзд сухой виток.А на нашей кухне бились блюдцаИ сцеплялись вилки заодно.Прежде, чем друг к другу прикоснуться,Мы с тоской смотрели за окно.Там порхало время в птичьих песнях,Обживались райские места…А ребёнок наш горел в болезнях,Часто выпадая из гнезда.Видимо, не лучшее досталосьНашему недужному птенцу.Всё катилось – рушилось, ломалось —К одному печальному концу.И глубокой ночью просыпаясьВ мире безраздельной пустоты,Мы лежали порознь, упиваясьЧувством абсолютной правоты.А потом, пронзительно и дружно,Забывались страшным вещим сном,Где бульдозер, лязгая натужно,Корчевал деревья за окном.
Вечер у телевизора
Я проживаю дни, как вышиваю.Стежок к стежку. И так переживаю!Сижу по вечерам за чашкой чаюИ всей родне, похоже, докучаю.– Скажите, что нас связывает вместе? Житьё-бытьё – или дурные вести? И что мне делать с собственной душою, Что не желает быть в ладу со мною?Но невниманья, словно на вокзале,Полны слова, что мне в ответ сказали.Все смотрят на экран, а он мерцает,И голосом героев восклицает.…Смеркается. И день-стежок ложится. И на экране шар земной кружится. Ах, легче жить в огне чужих страданий,
