К началу 1937 года в штате «Мосфильма» насчитывалось 20 режиссеров, в том числе и Ромм. План, составленный дирекцией, предусматривал выпуск двенадцати игровых фильмов. Михаил Ильич должен был ставить картину по сценарию Льва Славина «История одного солдата». Эйзенштейну предстояли съемки фильма «Бежин луг». Сценарий к ней написал Александр Ржешевский под впечатлением убийства пионера Павлика Морозова, разоблачившего собственного отца и погибшего от его руки. Драматургу достался готовый сюжет.

Когда шли съемки, Сергей Михайлович заболел черной оспой. Этим неожиданным обстоятельством воспользовался Шумяцкий, по каким-то причинам люто ненавидевший Эйзенштейна. Под соусом борьбы с формализмом начальник ГУКа картину запретил. Для студии это был удар ниже пояса: «Бежин луг» считался одним из самых перспективных проектов юбилейного года.

На «Мосфильме» произошел раскол. Часть сотрудников поддерживала Главное управление кинематографии, то есть Шумяцкого. Другие приняли сторону режиссера.

После запрета многие шельмовали Эйзенштейна. Лишь два режиссера встали на его защиту: Барнет и Ромм.

Для Сергея Михайловича закрытие фильма означало практически запрет на профессию, и он был вынужден написать Шумяцкому покаянное письмо. Начальник ГУКа переслал это письмо Сталину, сопроводив его своим, в котором предлагал проект решения Политбюро по делу Эйзенштейна, состоящий из двух пунктов. Первый: считать невозможным использовать Эйзенштейна на режиссерской работе в кино. Второй: с максимальной широтой осветить в прессе порочность методов Эйзенштейна на примере фильма «Бежин луг».

Большинством голосов Политбюро этот жестокий проект отклонило. Шумяцкому было сказано, чтобы режиссеру с мировым именем дали работу по другой теме, предварительно согласовав ее с ЦК.

Теперь в ГУКе стали предельно осторожничать, почти все присланные студиями сценарии возвращали на доработку. Славинскую «Историю одного солдата», предназначавшуюся Ромму, столько раз заставляли переделывать, что в конце концов она где-то бесследно затерялась.

Между тем в ГУКе начиналась легкая паника. Юбилей катастрофически быстро приближается, а крупнейшая студия к нему совершенно не готова. Зато хорошо заметен большой перерасход средств, возникший из-за множества переделок, доработок, пересъемок, переозвучиваний…

В начале июля ведомство Шумяцкого худо-бедно составило список из шестнадцати сценариев, которые хоть как-то могли претендовать на статус юбилейных. Девятое место в этом списке занимал сценарий Алексея Каплера «Восстание», написанный драматургом для Всесоюзного юбилейного конкурса. Начальнику ГУКа он понравился прежде всего тем, что там выведен образ Ленина.

По мере роста славы Владимира Ильича — российской, советской и всемирной — образ Ленина находил все большее отражение в искусстве.

В первую очередь это относится к давно существующим жанрам: художники и писатели быстрее реагирует на происходящие события. Чуть позже к ним присоединился театр, которому требуются специфическая литературная основа плюс долгий подготовительный процесс.

Позже наступил период, когда в бой вступило кино. Столь ценимые в наши дни документальные кадры — фотография и кинохроника — при жизни Ленина не были еще достаточно распространены. Они по большей части однотипны, поскольку делались во время выступлений Владимира Ильича на многолюдных митингах и собраниях.

Художественный кинематограф в первой четверти ХХ века находился еще в зачаточном состоянии, хотя развивался быстрыми темпами. Наиболее прозорливые люди чувствовали, что ему суждено блестящее будущее. Да и сам Ленин в феврале 1922 года, беседуя с А. В. Луначарским, якобы сказал, что из всех искусств для нас важнейшим является кино. (Споры о точности и контексте этих слов Ильича не утихают до сих пор.)

Так или иначе, с годами становилось очевидно, что создание образа Ленина в кино это задача политическая, ответственная. Тут боязно быть первым, можно набить себе шишек. Однако смельчаков в нашей стране всегда хватало. И вот в начале 1922 года некто П. И. Воеводин прислал вождю свой сценарий историко-революционной кинокартины о Ленине. О себе автор скромно написал, что он «рабочий, самоучка-литератор». Правда, в то время он работал заведующим Всероссийским фотокиноотделом Наркомпроса. В сопроводительном письме Воеводин просил вождя дать согласие на постановку картины.

Владимир Ильич передал воеводинский сценарий Крупской: не как жене, а как руководительнице Главполитпросвета. Отзыв Надежды Константиновны был крайне отрицательным. Основной недостаток, по ее мнению, заключался в том, что автор попытался вместить в прокрустово ложе сценария неимоверное количество революционных событий. Для такой постановки в то время не имелось ни технических, ни финансовых возможностей.

В 1927 году страна готовилась торжественно отпраздновать десятилетие Октябрьской революции. По этому случаю при Президиуме ЦИК СССР создали специальную юбилейную комиссию, возглавляемую Н. И. Подвойским. Одним из основных заданий была постановка художественного фильма «Октябрь» по мотивам книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Режиссерами картины назначили С. Эйзенштейна и Г. Александрова. Подвойский напутствовал их словами: «Нужна такая картина, которая бы вторично потрясла мир». (Кстати, в том же году Николай Ильич снялся в фильме «Октябрь» в роли… самого себя, то есть «исполнил роль» члена Военно-революционного комитета и одного из организаторов штурма Зимнего.)