— Я прошел долгий путь, чтобы достичь своей цели. Сотни раз болото пыталось проглотить меня тысячью своих прожорливых пастей. Я блуждал в торфяных дебрях и гнилой воде, движимый своим упрямством и чувством долга. Я был голоден, зол, и силы зла, усердствовавшие вокруг меня, посчитали нужным послать мне последнее и самое трудное испытание.

Воин направился ко мне, уверенный в своей силе и неуязвимости. Его суставы хрустели, как стекло. У меня заурчало в животе…

— И? — не вытерпел Седрик.

— Он был восхитителен. (Я машинально потираю живот.) Но, честно говоря, я уже думал, что так его и не доем.

— Не стоило нам себя обременять этой оравой летов [15] , — бурчит Радсвин Глашатай Закона [16] .

Он мрачно созерцает кучку носильщиков, зябнущих с другого края бивака.

— Они нам нужны, — отвечает тан[17] из Диггенлау. — Если на нас навалятся крупные шайки Кононора, у нас, по крайней мере, не будут связаны руки. Будет ловчее подрубать им коленки.

— Для перевозки поклажи хватило бы мулов, — возражает Радсвин.

— Но мулы не пройдут под горой, если галереи обвалились, — парирует тан.

На лютом холоде дыхание обоих вельмож вырывается клубами, оседая изморозью на их густых усах. С щитами за спиной, с подвешенными к поясам шлемами, они тихо беседуют, скрестив ладони на навершиях своего оружия. Один опирается на «рогатый» топор, другой — на молот каменотеса. И без того коренастые от природы, они выглядят еще более растолстевшими из-за доспехов и мехов: в кирасах оба собеседника массивны и компактны, точно стальные болванки. Устроившись на одном их моренных валунов побольше, они поглядывают сверху вниз, как отряд тана восстанавливает силы перед броском через самую опасную часть рейда.

Это крупный отряд для горного каравана: двадцать закованных в железо воинов-гномов, тридцать альвов[18], нагруженных, словно ослики, и столько же мулов, заваленных вьюками. Однако в лагере царит мрачное затишье: ни застольных песен, ни перебранок, ни сальных шуточек. Бойцы смачивают горло, жуют черствый хлеб и делают вид, что не замечают двух обветрившихся статуй, охраняющих вход на перевал. Альвы сближаются своими бритыми головами в кружки и секретничают; вопреки своим привычкам они не тараторят крикливо, а шепчутся, закатывая испуганные глаза. Вот за этими маневрами Радсвин искоса и посматривает.

— Они напуганы. От них будут проблемы.

— Конечно, они напуганы, — подтверждает тан Ялмберик из Диггенлау. — Но пусть себе распускают сопли. У них сообразительный старший: он слишком хорошо меня знает, чтобы пустить дела на самотек. Он придет поговорить со мной.

И действительно, через некоторое время один пожилой альв отделяется от своих спутников и робко направляется к двум нобилям. Подойдя к ногам тана из Диггенлау и Глашатая Закона, он почтительно склоняется.

— Ну что там, Литтиллитиг? — рявкает Ялмберик. — Что ты нам докучаешь?

— Я смиренно прошу меня извинить. Сеньеры, — отвечает альв, его спина все еще согнута. — Ради успеха экспедиции я счел благоразумным известить вас о некоторых своих опасениях.

— Что ты смыслишь, в экспедициях, ты? — взрывается тан. — Занимайся своими бритыми, об остальном мы позаботимся!

— Я ни в коем случае не собирался вмешиваться в приказания, — отвечал альв. — Я просто хотел дать вам знать о состоянии духа носильщиков.

Тан Ялмберик подмигивает Глашатаю Закона, а затем ворчит:

— Ладно, давай быстрее выкладывай! И встань прямо! Ты, наверное, уже задохнулся, нюхая свои ноги!

Тщедушное создание подчиняется, но выпрямиться у него не выходит. От прожитой в крепостной зависимости жизни спина у него закостенела. Он поднимает иссохшее лицо к двум владыкам-гномам. На безволосых щеках некогда выжгли железом два знака: руна Даг слева, обозначающая диггенлаусского лета, и гораздо более редкая руна От справа, отличающая старшин.

— Как вы уже без труда догадались, сеньеры, я и мои спутники, мы очень обеспокоены. Теперь, когда мы достигли запретной долины… Мы все боимся гнева дракона. Мы подумали, не будет ли безопаснее путешествовать ночью…

Тан Ялмберик пренебрежительно причмокивает губами.

— Дракон — это наша забота, — заявляет он. — Занимайтесь поклажей, а мы займемся остальным.

Альв с несчастным видом топчется на месте, потом рискует заметить:

— Ведь у ваших трабантов[19] нет копий. Мы недоумеваем, как вы сможете остановить такого огромного зверя без пик и алебард…

— С кем я связался! — бушует тан. — А мой доспех и сапоги ты, раз уж пришел, надеть не хочешь?