— Да не трясись ты, — хрипит Суворов. — Сегодня к закрытию приедет человек из фирмы Расулова устанавливать кнопки и датчик охраны. Ты задержишься сверхурочно и все объяснишь ему. За это и получишь деньги.

— Я бы сделала это бесплатно.

— А я не хочу…чтобы на халяву, — сверкает опасной улыбкой.

Чувствую, как на руках дыбом встают невидимые волоски.

Кивнув Суворову, деликатно освобождаюсь из его рук и торопливо выхожу из кабинета. Прошагав несколько метров, останавливаюсь.

Может быть, я чересчур мнительная, но сейчас мне кажется, что брючный карман, в который Захар положил деньги, начинает гореть. Неприятное ощущение, словно я их украла. Помявшись с ноги на ногу, я все же возвращаюсь к кабинету, но не вхожу.

Достаю из кармана купюры, присаживаюсь на корточки и проталкиваю их обратно хозяину через узкую щель.

— Гордая, что ли? — грубым тоном комментирует Суворов.

А я молчу. Спешно поднимаюсь и без оглядки иду на рабочее место.

К вечеру Ирина увозит документы бухгалтеру. Должно быть, поэтому ответственной за охранную систему остаюсь я. Постепенно мойщики заканчивают работу и тоже разбредаются по домам. Провожаю их, выйдя из комнаты администратора.

В начале одиннадцатого в бокс входит мужчина. Я сразу узнаю брюнета с нахальными замашками и отвратительным юмором — это человек из сотрудников Расулова. В руках он держит увесистую спортивную сумку.

— Привет, подруга! — машет мне другой рукой, расплывается в насмешливой улыбке.

— Я вам не подруга, — вскидываюсь и отвечаю сухо. — Екатерина Алексеевна. Обращайтесь, пожалуйста, ко мне так.

— У-у-у, — хмурится он. — Ну и краля. Ладно, показывай, что к чему.

Скрещиваю руки на груди, стучу каблуками, шагая по опустевшему боксу.

— Кнопку прошу установить под столом администратора. А датчики охраны на двери в бокс и въезде для автомобилей.

— Понял, — кивает он и не перестает вертеться, будто ища кого-то. — А Захар где? Уехал уже?

— Он в своем кабинете, — осведомляю. — Сказал, что занят бумагами. Но вы не волнуйтесь, я в курсе, что и куда устанавливать.

Брюнет усмехается, не воспринимая меня всерьез, однако не спорит.

— Как скажешь, Алексеевна.

Следующие минут сорок я трачу на этого здоровяка. Контролирую его работу и слушаю бородатые анекдоты про таксиста и шашечки, и много каких еще, которые вызывают у мужчины хохот, а мне ни капельки не смешно. Я просто жду, когда он закончит, чтобы уже пойти домой.

Мужчина достает бумагу и передает мне:

— Этот договор должен прочитать Суворов, — поясняет. — Если все устраивает — пусть подписывает. Еще скажешь, что к нему подъедет Давид Ахматович и…

— Когда подъедет? — перебиваю, услышав имя Давида.

Не знаю, почему вопрос раньше времени слетает с моих губ. Но в этот момент меня словно прошивает каким-то импульсом. Сложно объяснить… будто тысячи маленьких иголочек разом покалывают, а потом становится жарко. И плевать, что в боксе всего восемнадцать градусов.

— Не знаю, — хмурится мужчина. — Сегодня, если успеет… хотя вряд ли. Скорее всего, завтра с утра.

— Я поняла, да. Я все поняла, — тараторю скороговоркой. — Спасибо вам за работу!

Мужчина забирает сумку и направляется к выходу из бокса, но на полпути задерживается. Понимает лицо и смотрит в угол под потолок, где висит камера.

— Всех благ, Захар! — машет рукой на камеру.

Кривлю уголок губ.

— Вы действительно считаете, что Захар Олегович наблюдает?

— Пророчу, Алексеевна.

— Да ну. Как будто у него других дел нет.

Проводив мужчину, поднимаюсь к Суворову, чтобы отдать бумагу. Устала жутко. Наверное, как только вернусь домой, сразу рухну на диван и через минуту усну.

Не дойдя до кабинета, встречаю босса в коридоре.

— Нужно подписать договор, Захар Олегович, — отдаю ему бумагу.

— Угу… — кивает он и забирает его. — Кать, зайди ко мне.

— Зачем? — напрягаюсь каждой клеточкой тела.

Мы в боксе сейчас одни. Суворов, мягко сказать, очень сложный мужчина, у которого в голове блуждают такие мысли, что сам черт ногу сломит.

— Не бойся. Там все по красоте.

Мотаю головой, но Суворов кладет тяжелую руку мне на плечи и все равно тянет в кабинет. Толкнув рукой дверь, в которой держит документ, впускает меня.

Хватаю ртом воздух, видя, что внутри погашен свет. На столе зажжены свечи. В красивых тарелках фрукты, шоколад. Стоит бутылочка, может быть, вина. У стола на полу большая ваза, в которой охапка красных роз.

— Не понимаю… — растерянно оборачиваюсь к Суворову.

— Зато я понял. Ты нежная, Кать, любишь красивые ухаживания, слова и прочую бабскую муть. Вот, собственно…