Ранним утром мы сидим на диване в съемной студии и наблюдаем, как люди Расулова вытаскивают мои чемоданы.

А для меня это событие волнительное. Все-таки очень ответственный шаг — переезд к Давиду. Но этот мужчина мне нравится. С ним хорошо и легко. И это взаимно.

— …Тем более что треть вещей ты сама привезла ко мне, — продолжает он.

И правда.

Я постепенно оставляла в квартире Давида свои мелочи и еще втайне смеялась, что таким образом пометила свою территорию. Приведи Расулов другую девушку, она бы смутилась, увидев женскую зубную щетку или заставленную кремами и косметикой полочку в ванной.

Но Давид никого не приводил, ведь каждую минуту свободного времени был со мной. Он вообще будто никого, кроме меня, не видит.

— Ты прав, — вздыхаю я и кладу голову ему на плечо.

В конце концов, даже если что-то пойдет не так, у меня уже есть опыт аренды квартиры и стабильная работа.

Хотя мне кажется, что Давид для повторения ситуации повода не даст. Он зарекомендовал себя как спокойный, адекватный мужчина, который не стремится нравиться всем женщинам на планете, как это делал Тимофей.

Расулову достаточно только моего одобрения, а на мнение остальных ему плевать. Давид дарит мне уверенность и счастье.

И, пожалуй, счастья за эти дни во мне накопилось столько, что захотелось поделиться им с Давидом, а сделать это получится лучше всего, если мы попробуем жить вместе.

— Давид Ахматович, мы закончили! — говорит Аслан.

Сказав это, он снова мельком бросает на меня неодобрительный взгляд. Он все утро посматривает на меня будто с осуждением.

Возможно, мне мерещится, и всегда улыбающийся веселый парень просто устал или в плохом настроении — имеет же право, — но такого за Асланом раньше не водилось, поэтому я немного напрягаюсь. Однако значения не придаю.

Разблокировав экран своего смартфона, ахаю.

— Давид, справитесь без меня? Поставьте сумки и чемоданы в прихожей, я их вечером сама разберу. Сейчас мне нужно бежать на работу.

Встаю с дивана. Расулов поднимается следом.

— Я отвезу. Парни самостоятельно доедут и занесут вещи.

Давид — занятой человек, но при любом удобном случае проявляет заботу.

— Хорошо…

***

Припарковавшись возле Модного дома, Давид нежно целует меня, но сразу не отпускает.

— Еще месяц-два такого загруженного графика, и я точно не выдержу, — говорит он. — Вломлюсь в вашу модную преисподнюю и украду тебя, отвечаю.

— Спокойствие, только спокойствие, — смеюсь я. — После показа Эльвира Леопольдовна обещала мне отпуск. Целых две недели.

— Тогда потерплю. Ладно, птичка, лети к своей Горгоне Кирияновой. Вечером за тобой заеду.

Настроение у меня приподнятое. Я действительно не иду, а будто лечу. И даже погружаюсь в рабочую суету с вдохновением!

День проходит обычно. Жду не дождусь, когда снова увижусь с Давидом.

Занеся Кирияновой документы, собираюсь выполнить следующую задачу, но меня отвлекает телефонный звонок. Номер не определен. Я отвечаю быстро, потому что это может быть по работе.

— Еще раз, здравствуй, Алексеевна, — по манере общения я сразу догадываюсь, кто звонит.

— Здравствуй, Аслан, — вся обращаюсь в слух.

Не припомню, чтобы раньше мне звонили люди Расулова.

— У меня есть важные новости, которые Давид Ахматович приказал скрыть от тебя, но я не могу. Я расскажу тебе по секрету. Так что об этом звонке Расулов узнать не должен. Поняла?

Меня почему-то с ног до головы обдает каким-то нехорошим жаром, так что жжет в груди. Судя по грубому тону, Аслан со мной церемониться не будет. И это вызывает еще большую тревогу.

— Что случилось?

— Сегодня нам стало известно, что твой Тимофей все-таки написал заявление в полицию на Давида Ахматовича. А все из-за потасовки у ресторана. Ты в курсе, я знаю. Наш юрист говорит, что на самооборону действия Расулова не тянут, тут даже не притянешь, что Давид якобы защищал тебя. Потому что Тимофей явной агрессии не проявлял, это Давид вспылил. Но мы оба понимаем причину, а вот для суда это будет не аргумент. Юристы твоего бывшего муженька будут настаивать на реальном сроке для Расулова, потому что он якобы опасен для общества…

Я об этом слышу впервые. Новость настолько шокирует, что я пячусь к стене. Ноги от волнения ослабевают, и я присаживаюсь на корточки прямо посреди коридора.

— Не может быть…

— Еще как может, Алексеевна! Я без понятия, что за гниль вместо мозгов у твоего Тимофея, но ты должна на него повлиять. Больше некому. Пусть он заберет заявление.

— Каким образом, Аслан? — шепчу я.

В глазах помутилось от слез.

— Не мои заботы. Придумай что-нибудь. Он же все-таки твой бывший муж. И, Алексеевна, я не хочу никому угрожать, но если Давида Ахматовича закроют, плохо будет всем, и тебе в том числе. Я все сказал.