Почему-то я сразу верю, что всё реально.

Только странно, почему я не знала этого раньше?

Правда, я занимаюсь у Анфисы не так давно, с середины сентября, получается почти два месяца. Тор впервые появился в школе как раз в то время, когда я попала к ней. Недели две назад он снова уехал то ли на сборы, то ли на соревнования.

Поднимаюсь на крыльцо, прохожу. Спиной чувствую тепло. Просто потому, что огромная фигура Тора маячит за мной.

– Hello, how are you? Лера? Ромка, привет.

– Привет, Фис, я вам не помешаю?

– Если не будешь шуметь, громко слушать музыку, орать, прыгать, а сядешь тихонько в уголке и закроешь рот, то нет.

Я не верю ушам своим. Он что, будет сидеть на уроке? Извините, но я на это не подписывалась.

– Извините, Анфиса, я, наверное, не смогу сегодня заниматься.

Хочу повернуться, чтобы уйти, но Тор загораживает проход, да еще и начинает ржать, опять как конь.

– Мышь, она пошутила. Я к себе пойду, только заскочу на кухню, похаваю быренько, мне потом тоже на тренировку.

– Роман, я, кажется, настаивала, чтобы в моем доме без «похаваю» и без «быренько», за языком следи и не грохочи аки парнокопытное.

– Фис, плиз, не лечи.

– Роман Игоревич! Я бы попросила! Лер, извини нас, племянник неуправляемый, только переехал ко мне, и уже началось. Смотри, отправлю домой, будешь знать!

Стою столбом. Не знаю, что делать. Глупая ситуация. Зато я уже кое-что знаю.

Рома племянник. И раньше он тут не жил. Интересно, почему сейчас?

– У родичей в доме ремонт, они свалили в поместье, а у меня школа. Давай куртку, Мышь.

Я замираю, потому что Торопов сам снимает с моего плеча рюкзак и тянется, чтобы помочь снять куртку.

– Какая она тебе мышь, Ром? Веди себя прилично. Приготовь нам кофе и принеси из кухни канапешки и макарошки.

– Я не буду ничего, спасибо, – выдавливаю из себя, стараясь сохранять лицо.

– Не тушуйся, Щепкина, ты же голодная? – Тор иронично приподнимает бровь, знает, подлец, что выглядит при этом весьма эффектно. Но я не ведусь. Я не западаю на смазливых качков.

Не западаю! Я вообще ни на кого не западаю.

– Кофе я выпью. Если можно, с молоком и без сахара, но есть не буду. Это лишнее.

– Капучино пойдет? Канапешки легкие с овощами, а макарошки – это пирожные такие, кругленькие, разноцветные.

Ага, и обязательно разговаривать со мной как с дебилушкой неотёсанной. Что такое пирожные макарони я прекрасно знаю. Мама тоже их макарошками называет.

– Ром, подай Лере тапочки и иди уже, устроил представление, не думала, что ты так ведешь себя с девушками.

– Как?

– Как шут гороховый. Мне казалось, ты у нас парень неглупый. Лера, проходи в кабинет, детка.

Анфиса ловко разворачивает коляску, едет по коридору и скрывается за дверью. Мы с Тором остаемся наедине. Коридор довольно просторный, светлый, но почему-то сейчас он кажется мне тесным и темным.

– Обувь снимай, тапки сейчас дам.

– Я могу сама взять.

– Нет уж, тетушка сказала, чтобы я подал, а я привык слушать старших.

– Да неужели…

Это вырывается непроизвольно. Хочется прикусить язык, но поздняк метаться.

– Ты зачем устроила это шоу в зале?

Что? Он серьёзно? Думает, я буду с ним это обсуждать?

– Sorry, but I have to go to class.

– Ok, honey, see you later.

Сам ты… сладенький.

Не изменяя маске «мисс Пофигу», снимаю ботинки. Тор ставит перед моими ногами милые меховые тапочки, а потом… потом неожиданно накрывает ладонью мою ступню.

– Такая маленькая…

Он ведь знает, что я не буду реагировать? Он поэтому так делает?

Знает, что я не начну кричать, не буду его толкать. Ничего не сделаю.

Не потому, что я боюсь напугать Анфису.

Просто потому, что не буду, и всё.

Я замираю.

Мы замираем. Стою на каменной плитке в одних носках. Тор сидит у моих ног.

Его рука обжигает. Зачем он…

Секунда, две, три… Рома убирает ладонь, пододвигая ближе мягкий тапок.

– Надевай. Капучино, значит, – голос безразличный, пустой.

Он поднимается, поворачивается, чтобы идти на кухню.

Выдыхай, Щепкина, выдыхай.

– А зачётная у тебя «двоечка», я бы – да, – голос выцарапывает где-то внутри огненные всполохи.