Я так не могу. Я тоже хочу уюта, но мне его никто не создает, как удивительно. Пытаюсь се тащить сама, но выходит из вон рук плохо. И я корю себя за это. Да, мне нужна поддержка. А ее нет.

— Лиз, ну ты чего, прости, Лиз… — слышу шепот Вадима, я оказываюсь в его объятиях, он крепко меня прижимает и целует в висок. — Прости, я сорвался, сложный вечер, да и неделя.

Я цепляюсь за его плечи и всхлипываю. Он какое-то время молчит, гладит меня по волосам, утыкается носом в волосы, я же выплескиваю эмоции. А когда успокаиваюсь, слышу, как он произносит:

— Давай завтра все вместе в парк сходим. Лиз…

Я ничего не понимаю. Только что он повышал голос, а теперь обнимает. Признает вину, хочет пойти навстречу. Я объясняю себе, что Дина мне не показалась, и я должна оттолкнуть, стоять на своем. Но сопротивляться не могу, сбитая с толку переменами в настрое мужа. Да, я действительно довольно редко при Вадиме эмоции проявляла, наверняка эта истерика для него неожиданность. И он растерян.

Только что душила обида, да и сейчас еще остается, но теперь я не хочу, чтобы Вадим отпускал меня из объятий. Как будто меня обнимает не предатель, а тот, кто клялся в любви и верности. Тот, кому я еще верю.

— Ну так что? В парк?

— Ты правда хочешь провести с нами время? — утыкаюсь носом в грудь мужа, наверняка на рубашке следы от туши останутся. Надо будет замочить с пятновыводителем, а иначе могут остаться следы.

— Очень хочу, Лизка.

— Ты же говорил, завтра в офис…

— Я что-нибудь придумаю. Рус займется дилером.

Поднимаю на мужа глаза, полные слез. Вадим выглядит искренним, и я совсем перестаю понимать, что происходит. Кажется, об этом Даша мне и говорила, уверяя, что сложно идти до конца. Потому что виновная сторона, почувствовав неладное, обязательно предпримет попытку реабилитироваться.

Вспоминаю наставления подруги. По ее словам, если я откажусь от подобного, Вадим должен будет печально выдохнуть и сказать, что да, все же нужно ехать на работу. Это будет означать, что он и не собирался проводить с нами время.

Мотаю головой:

— Если тебе нужно в офис, я пойму, — произношу тихо. В груди замирает сердце. Сейчас подтвердятся слова Дашки, и все станет еще более очевидно. Но в глубине души наивная часть меня ставит не на подругу, а на Вадима.

— Лизка… — муж прижимает меня снова. Просто гладит по спине, и целует в висок. А спустя время добавляет, опровергая выводы подруги и окончательно меня путая: — Решено. Проведем время всей семьей.

— Буду кубичное!

— Ты же только что съела шоколадное, — слышу ответ Вадима.

— Буду кубичное! — топает ногой Ариша.

— А я еще три! — это подключается Артем.

Бегу из кассы, где покупала билеты на аттракционы, к лотку с мороженым, чтобы остановить Вадима. Нельзя так много, он что, с ума сошел? Выходит, именно так. Потому что муж достает карту и прикладывает к терминалу.

Смеющиеся дети уже взяли по два рожка, когда оказываюсь рядом, и я сердито обращаюсь к Вадиму:

— Попросила же — по одному, а это уже какие по счету?

— Лиз, ну пусть едят, смотри как им нравится.

— А потом с больными животами им будет нравиться?

— Ты чего такая злюка? Расслабься.

— Воспитание заключается в том, чтобы как раз не расслабляться. Только ты об этом не знаешь. Потому что не принимаешь участия почти. Только балуешь, а потом я плохая. А ты хороший.

— Так тоже будь хорошей, — пожимает плечами муж и наигранно сдвигает брови, глядя как хмурится Ариша на мой выпад. — Я с ней договорюсь, — шепчет он и подмигивает дочери.

— Хочешь сказать, я их неправильно воспитываю?

— Блин, Лиз, я хочу сказать, что это маленькие дети.

— Я не маленький, — подает голос Артем.

— Видишь, Лиз, все в порядке, — муж усмехается.

Да он издевается!

— Именно, они дети, Вадим, и сами не умеют контролировать себя, и, если им не обозначить границы, они не смогут остановиться. Для этого и нужны родители.

— Слушай, Лиз, не включай училку.

Вадим цокает, а я еще больше завожусь, какой же твердолобый! Забираю мороженое из рук детей, они ожидаемо начинают истерить, Ариша ревет, Артем тяжело дышит, сопит, раздувая ноздри. Возможно, будь я одна, действовала бы мягче, но меня цепляет то, как Вадим выставляет всю ситуацию. Будто он понимает, что нужно детям, а я ерундой страдаю.

А еще я слишком напряжена была эти дни, и сейчас вдруг осознаю, что наружу лезет все то, что я не высказала Вадиму ранее. Будто вскрывается нарыв, который беспокоил.

— Да, я может для них сейчас плохая, — заявляю, выбросив мороженое в урну, чем зарабатываю осуждающий взгляд продавщицы. — Но знаю я, как лучше, Вадим!

— Не только мне мозг делаешь, ты и детям не даешь свежего воздуха.

— Ах, тебе нужен свежий воздух? — завожусь еще больше.

— Я про то, что детство заключается в том, чтобы кайфовать.